меня подхватывает, – там всё из концентратов. И молоко только из порошка, оно невкусное совсем.
– Если сахару положить, то нормально! – возражаю веско. А Юля почему-то меня по волосам погладила и говорит:
– Нравишься ты мне, Ромка. Гордый ты. А я вот пару раз думала, не пойти ли мне в космокорпус? Работала бы на Венере у вас, а не здесь…
Я обрадовался:
– Если бы вы к нам на Венеру полетели, это же вас к моей маме в госпитальный отсек сразу бы определили! А мама – она знаете какая добрая!
И тут я сразу вспомнил про маму. И про ребят. И про учительницу, Полину Алексеевну. Что они ужасно далеко, и что увидимся мы не скоро. И резко погрустнел. А медсестра рядом присела на краешек кровати и говорит:
– Я в детском летнем лагере несколько смен отработала. А таких ребятишек, как вы, не видела ни разу. Странные вы. Немногословные. Сдержанные. Неизбалованные. Я даже сперва подумала, что злые – но нет, не злые вы совсем…
Какие же мы злые? Мы наоборот… Но я не стал возражать, а про другое сказал:
– Мы по вам будем скучать. Честно-честно!
Медсестра отвечает:
– Я тоже. Правда, подозреваю, не до скуки вам будет, ребята. Вас столько ждёт интересного. Особенно Рому… Ну что, пойдёмте уже! – тут она оглядела нас с ног до головы. – Какие же вы красавцы в своих космических комбинезонах, просто загляденье!
– Да уж получше этих ваших больничных халатиков с завязочками! – хмыкаю.
Приводит нас Юля в довольно большую комнату, стульев в ней стоит десятка два. И разные незнакомые дяденьки и тётеньки сидят, камерофоны на нас направили. Врач Юрий Иванович встал и объявляет важно:
– Ну что же, позвольте представить вам моих пациентов. Сеня Дымков и Рома Романов, самые юные космонавты в истории солнечной системы! Мальчики уже вполне оправились и чувствуют себя хорошо, но на всякий случай попрошу вопросы задавать короткие, чтобы наши герои не переутомились.
– А что, ребята, – задаёт вопрос первый корреспондент. К нам все повернулись и глядят с интересом. – Вы и вправду хорошо себя чувствуете?
Я почему-то засмущался. Локтем Сеньку в бок толкаю:
– Ты первый говори.
Друг мой, я гляжу, встал, как на уроке, когда отвечаешь учительнице:
– Ну… Я уже почти совсем привык. Мы с Ромой даже в прятки в саду играли вчера. Так что нормально.
Другой мужчина задаёт вопрос:
– А тебе, Рома, как первые впечатления? Как тебе наша земная медицина?
Я отчего-то краснею, а потом выдал:
– У меня мама на станции в госпитальном отсеке работает врачом. А врачи – они и на Венере врачи, и на Земле. Мне очень творог со сметаной на завтрак понравился. И в садике гулять. Только вот анализами и уколами всего искололи, даже сидеть не очень приятно… Не задница, а решето! – пожаловался я обиженным тоном.
Тут все давай смеяться. И сразу стало легче и я волноваться почти перестал. Дальше нам много разных вопросов задали. И про Венеру, и про станцию, и про наши приключения (откуда они всё только разузнали?). И про маму с папой, и сильно ли я по ним скучаю, и много ли у меня на Венере друзей… Ещё один журналист вступает в разговор:
– А я слышал, что на Землю этих мальчиков в наказание отправили. За какие-то там очень опасные проделки на Венере. Что они как-то раз челнок украли и отправились на поверхность золото искать. Это правда?
Сенька возмутился и даже со стула вскочил:
– Неправда это! Мы с Ромкой один только раз были на поверхности… И не просто так… Не за приключениями, а нечаянно… То есть нашим чтобы помочь… Ну скажи, Ром!
Я только головой мотнул. Вот совершенно мне не хочется про это рассказывать. Всякое случалось, бывало и такое, что вспоминать стыдно. И даже наказывали нас. Но это же давно как было! Нет, ничего говорить не буду.
Наконец, женщина молодая спрашивает:
– Сеня у нас всё-таки с Земли, хоть он и в космосе полетал, и на Венере был. А ты, Рома, ты же родился на Венере и никогда Землю не видел? Похожа Земля на Венеру? Нравится тебе тут у нас?
Думаю, а потом так ответил:
– Я же пока Землю толком не видел. Нас же сразу в госпиталь отправили. Небо у вас голубое, и облаков очень мало, и они белые, а у нас дома облака жёлтые, страшно густые. И ходить тут можно по поверхности без скафандра, непривычно очень… А в больнице хорошо, просторно, но скучновато немножко. Вот в саду во дворике мне очень нравится, потому что деревья там… ну, большие, настоящие… А ещё нас обещали скоро в интернат отправить, там наверняка ребят много, нам веселее будет гораздо. И они нам уже всё покажут, ну… когда мы подружимся.
Тут все почему-то зааплодировали. Наверное, мой ответ им понравился. А я, честно говоря, не совсем понял, чего такого особенного сказал.
Корреспонденты камерофоны убрали, поблагодарили нас и из комнаты один за другим вышли. А Юрий Иванович нам руки на плечи положил, и говорит:
– Ну что, товарищи космонавты? Устали? Отправляйтесь-ка к себе в палату и с часочек полежите, поспите. Выглядите вы недурно, но отдых не помешает. А потом можете играть-гулять. Только без баловства, понятно? Ну и вечером придётся вам потерпеть – по последнему уколу. На прощание! А то не выпишу! Хоть Роме уколы и не нравятся.
– Они и мне знаете как не нравятся! – Сенька мрачно говорит. – Но раз последний, тогда ещё можно потерпеть. Правда, Ром?
Я только киваю в ответ. А главврач нас на этот раз сам лично в палату проводил.
На следующий день прямо после завтрака к нам в комнату зашёл Сенькин папа. Сенька ему на шею бросился. А мне почему-то стало ужасно грустно и одиноко. Потому что Сенькин папа здесь, а мой… Мой остался на Венере… Как он там? Но Анатолий Сергеевич будто почувствовал, Сеньку отпустил, ко мне подошёл и меня тоже обнял. Стало легче.
– Что, скучаете? – спрашивает. Я киваю головой. – Верю, вижу, скучаете. Ну что ж, всё плохое обязательно заканчивается, так что пора собираться!
– Пап! – Сенька вмешивается. – А у тебя тоже была реабилитация? Тебя тоже доктора мучили?
Сенькин отец смеётся:
– Мучили-мучили, даже построже вашего. Вас больше недели восстанавливали, а меня всего лишь за три дня, работы потому что невпроворот в институте. Тоже всего дырками истыкали! – и мне подмигивает. Я понял, что наше интервью уже по телеку показали и что он видел и слышал, как мы на вопросы отвечали.
Тут к нам в дверь стучат. На пороге стоит главврач, а рядом с ним женщина – не молодая, но и не старая. Чем-то на нашу Полину Алексеевну похожа. Следом за ними заходит медсестра Юля, она огромный поднос принесла, а там чай и пирожные с конфетами. Уселись мы все кругом стола. Юрий Иванович и говорит:
– Ну что ж, получается у нас что-то типа прощального банкета, да, ребята? Профессор Дымков, я вам ваших космонавтиков вручаю в целости и сохранности, как видите. Первое время старайтесь всё-таки ребят не нагружать сильно, пускай попривыкнут. Особенно Рома. Тем более – лето, каникулы. Но, если не секрет, скажите, куда вы теперь моих пациентов собираетесь увозить? Показывать планету? Москва, Санкт-Петербург?
Сенькин папа головой покачал:
– Я бы рад, но не могу. Очень много дел в новом институте, и все, как назло, требуют личного присутствия. До Москвы мы обязательно доберёмся, всю облетим, всё-всё посмотрим, но не сейчас и не сегодня.
– То есть ребята сразу едут в Подосиновое, в интернат? – врач озабоченно потёр бровь. – Вариант не особо веселее нашей больницы, скажу я вам…
– Признаться, я об этом думал. – Сенькин папа отвечает. – Ребята, кстати, познакомьтесь, – и на женщину показывает рукой – это Василиса Альбертовна, ваша воспитательница. И учительница вдобавок. В том самом интернате.
А эта самая Василиса нам улыбнулась, а потом врачу говорит:
– Вы знаете, доктор, я не согласна. Не думаю, что ребята будут особо скучать. Да, сейчас лето, каникулы, но у нас подобралась вполне себе дружная и весёлая маленькая компания. Я, повариха, завхоз и Тривали.
– Тривали? – Анатолий Сергеевич переспрашивает. – Про Тривали мне уже рассказывали. С ними не соскучишься, это верно. Но вот
