- Ладно, - сказал Юрка, - прощаю для начала, - и спустил расческу обратно.
- Для какого начала? - не понял я.
- Ну, вообще... Мы же давно не проверяли... Лезь!
И он подставил мне свой правый. Я сунулся и извлек зажигалку и девять копеек, ровно столько, сколько можно брать. Надавил зажигалку загорелась. Чудеса! Юрка, не клавший в карман и пуговицы, так оплошал! Ведь и крикнул первым, мог бы переложить!.. Все ясно - нарочно.
- Ладно, - сказал я. - Прощаю.
- Никаких прощаю!.. Прошлепал - все! Закон!
- Тогда расческу возьми.
- Кого мне, бабку Перминову чесать? Я же лысый.
- А зачем мне зажигалка, я же не курю. А ты что, начал потягивать?
- Иногда. Заставляют, - ответил он и пощупал синяк.
И тут я спросил:
- За что тебя Блин?
- Видел?.. Подлюга! Я ему еще устрою! - стянув губы кисетом, пригрозил он. - А ветку не я спилил, не думай! Что я, дурак - свои ветки пилить. Без меня они. Я даже поцапался, когда узнал. И Генку ударил не я Блин.
Я удивился:
- А вы что, Генку били?
- Да не били... Просто он бежал куда-то, мы его подозвали. Блин и спрашивает: ты что, мол, тоже в "Союз чести" вступил? А он - вступил, говорит. А ну, говорит, доставай билет и рви, Блин это. Он всегда так чтобы человек сам себе вредил... А Генка - нет, говорит, не порву. Порвешь, говорит, и по носу его - раз! Кровь! Ну, мы и драть...
- Ах, вон это когда! А Генка сказал, что запнулся... Ну, и гады же вы!
- Вовк, я с ними кончил! - торопливо заговорил Юрка. - Намертво завязал! Вот чтоб мне!..
Я перебил его:
- Постой, а вы что, и про "Союз Чести" знали?
- Знали, - почти радостно признался Юрка.
- Откуда?
- Да вот я нашел, - Юрка быстро вынул из левого кармана бумажный прямоугольник и протянул мне.
Я обалдел, узнав членский билет. Раскрыл - Томкин! Вот разиня, вот квашня - потеряла! Или выбросила?.. Потом разберемся! Я спрятал его в карман и опять уставился на Юрку - какую же подлость он мне еще выложит. Он как тюбик с подлостями - только нажимай!
Но Юрка молчал, растирая скулу под синяком и глядя в землю. Он точно ждал наводящих вопросов, как троечник у доски, и я спросил:
- А Анечкин огород?
- Мы... Но тоже не я. Дыба с Кока-Колой. А мы с Блином рыбачили.
- Все не ты!.. Там не ты, тут не ты. А ведь все ты! Ты рассказал, ты показал, ты намекнул. А дальше как Блин - чужими руками!
- Ну, ты не очень-то! - огрызнулся, наконец, Юрка, кусуче зыркнув на меня здоровым глазом. - Я говорю - кончил с ними, и все!.. Чтоб вы знали, а не чтоб читали мораль! Мораль я сам себе прочитаю!
- Ладно, - сказал я. - Ну, а Блин-то тебя за что сегодня?
- Да тоже поцапался, с Дыбой... - Он поморщился, покосился на солнце, не сразу решаясь на полную откровенность, и вдруг сказал: - В общем-то, это Дыба камеру под Люськой порезал.
- А-а! - задохнулся я, - как это мне сразу в голову не пришло?
- Но тут я - пас! Вот чтоб мне!.. Я наоборот. Блин послал его, а я говорю: подождите, мол, другой сядет, а то Люська не умеет плавать. Ничего, говорит, там мелко. Там и правда было мелко, но пока Дыба шел, Борька утолкал камеру на глубь, видно. А Дыбе что, он бестолочь, он поднырнул и бритвой - чирк! Ну, и это самое... - Юрка глянул на меня и отпрыгнул, отчаянно крича: - Бить?.. Давай! Я не убегу, как тот раз!.. Я тебя уделаю так, что не захочешь!.. Думаешь, меня все могут бить, и наши и ваши?.. Шиш!
На крик выскочили соседи, спрашивая, в чем дело.
Я расслабился, отвернулся от скрюченного в защитной позе Юрки и молча направился к третьим воротам.
НУ, ХИТРЕЦЫ
Концерт был назначен на сегодня.
На всех домах уже висели афиши, с театральной маской вверху, одна половина которой смеялась, другая плакала, - Борька постарался. Но Нинка сказала, что афиши афишами, а еще нужны пригласительные билеты в каждую квартиру - вот тогда будет публика!
Нинка впрягла всех с самого утра, освободила только меня и Борьку. Борька сел за пригласительные, а я - за частушки. Кроме тех трех куплетов, ничего не было. А это разве борьба? Надо всех пробрать и в первую очередь Лазорского, который хоть бы палец о палец для нас стукнул!.. Сейчас я ему врежу! Как там кончается куплет?.. "Вот бы сделать спортплощадку там, где зреют огурцы..."
Ага... А дальше так... "Мы бы сделали и сами, если б дали огород..." Какую бы рифму к "сами"?.. "Огурцами" уже были, усов ни у кого нет...
И только я приблизился к цели, как влетел Борька.
- Гусь, давай стихи на пригласительный!
- Некогда, себе сочиняю.
- А пригласительные мне, что ли?.. Давай, а то Нинке скажу, она заставит.
- Ну, на-на!.. Что там тебе надо? Уважаемый сосед?.. Пожалуйста, - и я застрочил на бумажке. - "Уважаемый сосед!.. Приглашаем на концерт!" На и отвяжись!
- Мало! - сказал Борька. - Куда приглашаем? Что смотреть?
- О, нашел Пушкина!.. Хотя... где наша не пропадала. Дай-ка! - Я взял листок и приписал: - "Торопись под третью крышу!.. Что смотреть?.. Смотри афишу!.." На, Кощей Бессмертный!
- Во жарит! Во комиссарище! - воскликнул Борька и убежал.
Едва я снова задумался, заскочил Генка.
- Нинка коврик какой-то просит... Говорит, ты обещал.
- А, черт!
Я достал "Богатырей", отдал Генке и сел. На пригласительных стихах я набрал такую скорость, а тут тормозят!.. Значит, мы бы сделали и сами, если б дали огород... Сами - с усами... Как бы Лазорскому усы приляпать?.. Ха! Сам с усами! Это же не обязательно усы иметь!.. И я живо докончил куплет, и еще какой! Степан Ерофеевич только крякнет!..
Не успел я переписать его начисто - опять примчался запыхавшийся Генка и сказал, что Нинка меня требует немедленно, потому что есть идея, с которой без меня не справиться. Я любил быть там, где без меня не справляются, и мы понеслись к Куликовым. Оказалось, что Нинка решила крыльцо превратить в настоящую сцену, а для этого его нужно чем-то закрыть сверху.
- Тогда и темней будет, и уютнее, и вообще! - сказала Нинка. Подумай, по-мальчишески!
- А частушки?
- Хватит сколько есть. Все равно ты еще на руках ходишь. Сцена важнее... Бери Славку и думайте.
Мы со Славкой задрали головы, переводя взгляды с одних сеней на другие. Метра три с гаком... Можно просто: две жерди и доски, но где их взять?.. К Лазорскому сходить. Не насовсем же, вернем после концерта. Я сказал Славке, и мы пошли к управдому.
Лазорский, раздетый по пояс, сидел на крыльце и хрумкал огурцом. Мы ему выложили просьбу. Он подумал, доел огурец и повел нас в свой огород.
- Вот такие сгодятся? - спросил он, указывая в подсолнухи, за морковную грядку, где вдоль забора лежал штабелек длинных брусков пять на пять.
- У! - гуднул я. - Самый раз.
- Берите пару.
- А можно три, чтоб не провисало?
- Берите три, но не сломайте. Сцена - это хорошо, а мне забор надо перегораживать.
Бруски были новенькие - белые и пахли смолой. Мы отделили три штуки и понесли. Лазорский развалисто шел впереди.
- А вы читали программу концерта? - спросил я.
- Читал. Существенная программа.
- А придете?
- Не знаю. Разве что оградные частушки послушать.
- Конечно. Там даже один куплет про вас есть.
Лазорский остановился и, обернувшись, спросил:
- Про меня?.. Это какой же?
- А вот приходите - услышите.
- А все-таки?
- Не можем - концертная тайна! - гордо заявил я.
- Ишь ты. А если что нехорошее?
- Все равно тайна.
- А ну-ка опустите пока бруски. А то, я смотрю, вам тяжело держать их вместе с тайной-то, - добродушно, но твердо сказал вдруг управдом.
- Да что вы, Степан Ерофеевич, ничего плохого про вас! - воскликнул я.
- Опустите-опустите... Вот так... Так что там про меня?
- Да то, что...
- Стихами-стихами, - перебил Лазорский. - А то не выпущу.
- Пожалуйста! - небрежно сказал я. Черт меня дернул выболтнуть! Не отказываться же теперь от брусков! И я прочитал:
Нам приходится несладко,
Дяди, тети и отцы!
Вот бы сделать спортплощадку
Там, где спеют огурцы!
Мы бы сделали и сами,
Если б дали огород.
Но Лазорский, сам с усами,
Огорода не дает!
Лазорский шоркнул пальцем под своим носом, точно проверяя, нет ли в самом деле усов, и воскликнул:
- Ах, вон куда прицел!.. Так-так. Сейчас я кое-что начинаю понимать. Значит, в лоб не удалось, решили сбоку ударить!
- В какой лоб? - спросил я.
- Анечкин огород - это что, не лоб?
- Это не мы. Вы сами разбирались.
- Вас разберешь! На то вы и ребятня, что - хвать! - и концы в воду!.. А на меня частушки зря сочинили. Народ хозяин над огородами, а я тут ноль без палочки. Так что, Кудыкин, вычеркивай свои куплеты к чертовой матери! Прославите ни за что на весь город. Мучитель детей, скажут. Вычеркивай.
- Ну, тогда сами вместо частушек выступите и потребуйте, чтобы нам дали место! - заявил я.
Растопырив толстые пальцы, Лазорский прижал к груди ладонь и умоляюще протянул:
- Ребятки, ну какой дурак, извините, отдаст вам свой огород под футбол? Вы подумайте!
Славка не выдержал и сказал:
- А разве дядя Федя дурак?.. Он нам отдал весь свой огород. Пять метров!
