– Послушайте, – сказал Слабачок, усаживая Кукляшку на землю. – Нам надо переждать эту ночь. Но укрыться совсем негде. Мы разведём огонь и будем поддерживать его всю ночь. Огонь защитит нас от Зверей Тьмы, от зверей лесных и всяких там жуков-муравьедов и саранчи.
Не дожидаясь ответа, он начал собирать сухие травинки и веточки, связывать их, и укладывать друг на друга. Делоручкина не надо было уговаривать, и куча хвороста всё росла и росла, пока сама не начала превращаться в подобие столба.
И так Слабачку при помощи друзей удалось сложить шесть столбо-снопов.
Но, когда был готов первый столбо-сноп, Делоручкин спросил:
– Зачем нам ещё складывать хворост, когда мы уже сложили для костра один целый столбо-сноп?
– Не мы будем сидеть вокруг костра и охранять его, а костры вокруг нас и будут охранять нас. Мы подожжём все шесть столбо-снопов и во всю ночь лапы зверей тьмы не доберутся ни до кого из нас.
Слабачок зажёг все шесть костров. Казалось, костры должны были вспыхнуть все ярким и жарким пламенем, которое быстро бы испепелило сложенный хворост. Но нет. Огонь горел медленно и вовсе не торопился ввысь проглотить одним глотком приготовленные для него яства.
– Ложитесь спать, а я буду на стороже. А ты, Делоручкин, на рассвете заменишь меня.
– Может, ты, Слабачок, заменишь меня?
– Делоручкин, я не сомневался, что ты так и ответишь.
И Слабачок, пока солнца первые лучи не прогнали мрак непроглядной тьмы, не смыкал глаз. Он слышал шорохи и шелесты, кружащие вокруг их ночлега, а в отсветах костров мелькали ощеренные клыкастые морды и когтистые лапы, пытающиеся проскочить жар. Часто пасти тьмы пытались сузить пространство огненного света, и тогда Слабачку приходилось отгонять их, размахивая факелом, и сильнее раздувать огненные столбы.
Сам Слабачок дал себе на сон совсем-совсем немного времени. И, когда солнце полностью явило себя миру, путники снова были в пути.
Рост камня преткновенияСовсем немного удалось им пройти, не встречая опасности. Только Делоручкин оправился от ночных приключений и, налюбовавшись солнечным восходом, засиял прежним светом, как вдруг он неожиданно проваливается в глубокую ямку, из которой начинает выкарабкиваться с большим трудом. А, когда он всё же выкарабкался, то сразу попадает в глубокую трещину, которая как будто специально оказалась под его лапками. Не подхвати его сзади Слабачок, так бы и исчез он в ней, потому что трещина вскоре сомкнулась. А потом, буквально еще через несколько шажков, Делоручкин ударился лобиком о, вставший на его пути, огромный камень, который ему никак к тому же не получалось ещё и обойти.
При этом Слабачок, идущий позади, уже очень осторожно приблизился к этому огромному камню. Сначала он коснулся камня своими усиками. Но его усики ничего не почувствовали и вошли в камень, как тростинки в воду. Слабачок ещё придвинулся к камню и, тогда его голова полностью в него погрузилась. Слабачок даже вошёл в камень с Кукляшкой на спинке и… прошёл его насквозь. Тут он Кукляшке сказал:
– Кажется, этот камень – камень только для Делоручкина. А для нас – видение-привидение-мираж.
– Это Камень Преткновения. И он не для нас, – согласилась Кукляшка.
А Делоручкину пришлось обходить его Камень Преткновения, но тот как будто решил твердо оставаться на его пути и ни за что Делоручкина не пропускать. Куда бы Делоручкин ни пошел, влево или вправо, камень увеличивался в ту же сторону с каждым его шагом.
– Эй, Делоручкин, лезь на камень. Мы тебя ждём с другой его стороны.
– Я боюсь.
– Чего ты боишься?
– Я боюсь, что пока я буду по этой глыбе лезть, она превратится в скалу.
– А почему ты так решил?
– Потому, что то, что ниоткуда появилось, растёт туда, куда я иду!
– Ну и что? Ну и растет?! Что, не слезешь со скалы? Ты же муравей (!), а не какой-нибудь там человек, которому нужны всякие крючки, чтобы не упасть со скалы.
– А вдруг я так и не доберусь до вершины?
– Кто знает, что ещё взбредёт в голову этой глыбе-горе. (Если у неё вообще есть голова.) Тогда, да, если и доберёшься до вершины, то тебе, может, придётся спускаться целых несколько дней, а может, и недель.
– Вот-вот. А ещё я боюсь, что растущая глыба сможет поглотить меня, если захочет.
– Это как? Как топь на болоте?
– Вот-вот, как болото.
– Ну, тогда скорее обходи этот булыжник, пока он не стал длинным, как китайская стена. Да побыстрее. Может, нам сможет помочь хотя бы Время.
И Время, кажется, действительно помогло. Делоручкин из всех сил побежал вдоль камня, пытаясь опередить его рост в длину, вдоль земли. И ему удалось бегом опередить рост камня, который рос со скоростью несущегося поезда, и перепрыгнуть перед ним на другую сторону. Как только Делоручкин в прыжке упал, камень в своём росте пронёсся дальше, создав и здесь каменную стену.
– Кажется, мы попали на саму Тропу Зависти, – задумчиво огласил Слабачок.
– Не мы попали, а она нас нашла, догнала и на нас напала, то есть легла под нашими лапками одним огромным капканом! – возразила-добавила-уточнила Кукляшка.
– А почему булыжник всё растет в длину и растет? Ведь его миссия – преградить дорогу Делоручкину – уже закончилась? – озадачился Слабачок.
– Это, наверно, потому, что Зависть слепа. А слепой не видит, что делает, – предположила Кукляшка.
– Зависть слепнет от собственной зависти? – спросил Слабачок.
– От себя самой? – удивился Делоручкин.
– Ну, да. И, чем в ней больше её самой, тем она сильней, но чем она сильней, то сильнее и слепнет.
– Ох! – вырвалось у Делоручкина.
– А чем меньше видит, тем меньше понимает, что делает! И часто, и вовсе не ведает, что творит! – проговорил, как будто глядя в самого себя, Слабачок.
– Тропа зависти слепнет от зависти! – осознавал Делоручкин.
– Получается, что так, – вновь подтвердила Кукляшка.
– От кого у тебя знание? – изумился Слабачок.
– Тот, кого я не знаю, но кого я очень хорошо слышу.
– А кого ты слышишь?
– Того, кого я не знаю.
– А на кого похож голос того, которого ты хорошо слышишь? – продолжал допытываться Слабачок.
– Ни на кого.
– Наверно, у нашей Тропы Зависти зависть сейчас очень сильна?! – сделал вывод Слабачок.
Кукляшка:
– Да, Тропа Зависти совсем ослепла от собственной зависти и думает, что продолжает преграждать путь Делоручкину этой уже горой-стеной.
– А он, ха-ха, её уже обошёл, – шутливо проговорил Делоручкин.
– Кукляшка, – шепотом позвал Слабачок, – а ты обратила внимание, что тропа зависти ослеплена только светом Делоручкина, что она ничего не имеет против нас?
– Да, Слабачок, обратила, – так же шёпотом ответила Кукляшка, как можно ближе придвинувшись к его уху.
– Значит… – но Слабачок решил не договаривать.
– Да, значит, – подтвердила Кукляшка, поняв то, чего Слабачок не досказал.
– Как бы эта тропа не ослепилась бы ещё в придачу и собственной яростью, – опасливо проговорил Слабачок.
– А это вдруг с чего? – спросила, уже не таясь, Кукляшка.
– А вот, когда поймёт, что упускает предмет своей зависти, Делоручкина.
– Ой, тогда, может быть не до смеха! – произнесла Кукляшка с грустно-озабоченным личиком.
– Видишь, Делоручкин, говорили тебе: «Не кричи своим светом о своём счастьем, накличешь беду». Вот Зависть себя ждать и не заставила.
– Так мне что, чтобы не светиться и мастерить перестать? Нет дела – нет счастья. А жизнь без счастья – не жизнь.
– Но нет зависти – нет врагов, – вслух рассуждал, боясь за всех хороших муравьишек и муравьёв, Слабачок. – Мастери, но не светись.
– Да куда они денутся, враги-то? – уже и Кукляшка запротестовала. – Враги-то всегда найдутся.
– Наверное, ты права, враги отстают, когда их прогоняют.
– А врагов надо не бояться! – подняла лапку Кукляшка.
– А надо, чтобы враги боялись! – загорелся взгляд Делоручкина.
– Побеждать врага! – запрыгала на спинке Слабачка и замахала вверх лапками Кукляшка.
– И дело не забывать, – и Слабачок смахнул пот с лобика, проведя по нему лапкой.
– И дело защищать! – пылал Делоручкин.
– А есть такие муравьи, чьё дело – это защищать! – показала своё знание Кукляшка.
– Есть, Кукляшка, есть, – не спорил Слабачок.
Превращение в пропастьНо без приключений они успели пройти опять всего совсем ничего. И произошло то, чего так опасался Слабачок: Тропу Зависти охватила Слепая Ярость против Делоручкина и она, прямо под мизерными путниками обрушила землю в мгновение ока, разверзшись в гигантскую пропасть. Казалось, что пропасть тотчас утащит их в свои бездны. Но Слабачок с сидевшей на нём Кукляшкой, почему-то никуда не провалились, а продолжали стоять на прежнем месте, но только уже не на земле, а на… пус-то-те!
А вот бедный Делоручкин, если бы не успел ухватиться за одну из лапок Слабачка, так бы в бездонную пропасть и канул.
