А вот бедный Делоручкин, если бы не успел ухватиться за одну из лапок Слабачка, так бы в бездонную пропасть и канул.
Слабачок вначале было подумал, что они с Кукляшкой летят стремглав в пасть собственной гибели, но когда понял, что продолжает стоять, правда, на абсолютной пустоте, стал топтаться-поворачиваться в разные стороны, не понимая, как можно стоять ни на чём? Только ему что-то мешало, что-то всё же тянуло его вниз. Этим «что-то» оказался не похожий на самого себя от страха Делоручкин. Слабачок тотчас подал ему лапку:
– Не будешь же ты так вечно висеть на мне, как гиря на ноге у каторжника. Садись на мою спинку рядом с Кукляшкой. Придётся вас обоих тянуть на своём горбу, – пытался шутить Слабачок.
Слабачку пришлось продолжать путь, идя по пустоте и неся на своей спинке уже спокойно болтающую лапками Кукляшку, которую пропасть вовсе не пугала, а даже забавляла, и трясущегося от ужаса и никаким светом уже не светящегося Делоручкина. Только Слабачок пошёл уже легко, без боязни, потому что ему уже не нужно было осторожничать – ведь всё равно, куда ни наступи, была сплошная пустота. Только под лапками почему-то чувствовалась мягкость травы и слышалось потрескиванье веток и шорох сухой листвы.
А на невиданной глубине самой бездны всё сильнее что-то трещало, краснело, и змеи изгибающегося огненного дыма всё больше поднимались ввысь, устрашающе приближаясь к маленьким путникам. Тепло под их лапками всё больше напоминало жар, который с каждым шажочком становился всё нестерпимее.
Слабачок со своей поклажей торопился пройти до конца этого невидимого мостика, но, даже края его, к сожалению всех, всё ещё даже не было видно.
А жар становился таким, что Слабачок уже не мог идти, не подпрыгивая и не подскакивая на ходу, рискуя сбросить свою ношу. Вдруг все стали замечать, что бесконечно разверзшаяся бездна начала сужаться, что постепенно пошли растворяться в воздухе и потрескивания, и свечения, и дым, и жар.
«Так, – подумал Слабачок, – Тропа Зависти решила уходить. А уходит она, наверно, потому, что теперь ей некому стало завидовать. Вон, и так слышно, как у Делоручкина зубы стучат. Добилась таки, подлая, того, чего хотела: лишила честного муравья сияния радости. И теперь она стала собирать свои пожитки – всё то, что подбрасывала ему на пути: камни, сучки, брёвна, ямки, канавки, огонь и воду, ветер, горы и пропасти, костры, дымы, тучи, дожди, молнии и громы. Ещё в запасе у неё должны быть и разные зверюшки, типа пантер, львов, медведей и даже… разбойники. Обо всём таком говорили все те несчастные, которым пришлось по ней пройти».
И он был прав, потому что бездна быстро превратилась сначала в овраг, потом в трещину, затем в ямку, а потом и вовсе исчезла. Маленькая компания разом перевела спокойно дух.
И они все втроём уже снова двигались по всё той же давно им знакомой тропинке, но никакие непреодолимые или замедляющие их ход препятствия больше не попадались на их пути.
Внесение КукляшкиКогда путники входили в свой маленький, но многомуравьишный лагерь, уже совсем стемнело. Но их тропинка была светла, как днём. И это из-за светлячков. Это они по ночам освещают все тропинки и все тёмные закутки в муравьишкином селении.
Поэтому муравьишкам, ещё весело скачущим по улицам в то время, когда другие уже летают во сне, стали встречаться их запропастившиеся еле бредущие друзья, возвращающиеся непонятно откуда. Первыми из которых были король камней Слабачок, с седящей на его спинке, Кукляшкой, а за ними еле плёлся, чуть прихрамывая, золотых лапок мастер Делоручкин.
И все, кто ещё не лёг спать, а никто почти и не спал (а кто спал, те просыпались от суеты и крика), побежали смотреть на Слабачка, который нёс на себе Кукляшку. А на Делоручкина, если и бросали взгляд, то, увы, только потому, что он был рядом с теми, на которых все только и смотрели.
Всё больше муравьишек собирается по обеим сторонам тропинки, по которой бредут вернувшиеся. Тем, которые вставали у самой тропинки, свет светлячков озарял их мордочки. А у тех, кто становился дальше, разглядеть можно было только глазки, блестящие, как звёздочки-близнецы. И таких звёздочек двойняшек было видимо-невидимо.
Муравьишкам уже так становилось интересно, настолько хотелось разглядеть поближе Несение Кукляшки, что задние начинали становиться на спинки тех, кто был у самой тропинки, а на их спинки вскарабкивались следующие. По чуть-чуть, по чуть-чуть, и тропинку с двух сторон стали окружать стены из муравьиных мордочек, глядящих с удивлением на Слабачка, несущего почему-то не очередной гигантский камень, а малюсенькую Кукляшку.
– Почему на свой горб ты возложил эту ношу? – кричали Слабачку.
– А что, не видите, у неё поранены лапки?! – отвечали другие.
– Чтобы Слабачок на себе не нёс, он всегда несёт Добро, – кричали третьи.
– А вдруг он несет на себе снова то, из чего потом можно будет что-то построить? – кричали те, которым было плохо видно.
– Из того, что он на себе несёт, можно построить дружбу.
– Или семью… – все обернулись на того, кто это изрёк. – Потом.
– Только… нужно… подрасти.
– Говорят, что семья это о-чень, очень тяжело.
– И я слышал, что очень.
– Так что же получается, что наш могучий Слабачок уже сейчас тренируется носить на себе тот груз, который не каждому из нас может оказаться по силам, когда мы вырастем?!
– А если такой гигант тренируется уже сейчас, то значит и он сомневается, что этот груз ему будет по силам, когда он вырастет?!
– О, да, значит, это в будущем очень будет тяжёлый груз.
– И, значит, нам всем тоже надо начинать тренироваться уже сейчас.
– Если самому Слабачку тяжело, то нам-то и тренироваться нечего.
– Я просто не прошёл мимо той, которая оказалась в лапах Беды и в Коконе Зла. – Слабачок решил ответить, потому что был не в силах слушать эту чепуху. Это единственный случай, когда у Слабачка не хватило сил – сил терпения.
– И что ты сделал?
– Вырвал из лап Беды.
– А из Кокона Зла?
– Как бы ему самому в её паутине не запутаться!
– С каждым моим шагом Кокон Зла разматывается с Кукляшки, как нитка с катушки, – продолжал бороться Слабачок словами с наглостью.
И, действительно, все стали замечать, что Кукляшка обмотана тонюсенькой прозрачно-блестящей ниточкой, которая постепенно спадала с неё на тропинку и исчезала.
– А когда же кокон Зла размотается совсем?! – ехидничали ехидцы.
– Когда Кукляшку покинет Боль.
– Неверно, Слабачок! Сначало Кокон Зла перестанет её опутывать, а вот только потом у неё и перестанут болеть лапки и отступят Будущие Напасти.
– Нет, Кокон Зла разматывается тем быстрее, чем больше к его жертве приходит Помощи и Заботы, – откликнулся Слабачок, которому всё труднее было идти.
– Смотри, как бы тебе самому не попасть в паутину Зла.
– Но, если Кокон Зла не распутывать на других, тогда-то точно быстрее им будешь опутан сам, – уверенно произнёс Слабачок.
– Да, прям уж.
Слабачок:
– А кто тогда поможет тебе, если ты сам никому не помогаешь?
– Точно, и сам себе не поможешь! – кто-то поддержал Слабачка.
– Как бы тебя не опутали Коконом Зла те, которых от него избавил ты, – прокричал кто-то, предостерегая, но очень едко, как будто завидуя.
– Да, как бы его Кукляшка сама и не опутала!
– Во всяком случае, я буду знать, что Зло пришло ко мне, как чей-то грех, а не как чья-то месть или возмездие.
И, уже ближе к закату, Слабачок, медленной, почти крадущейся походкой, больше похожей на ползанье змеи, всё же дошёл до своего гигантского домика.
В его домике была всего лишь одна комната, а в ней стоял, в качестве мебели, всего лишь один тот самый камень – не высокий, но длинный, и всегда тёплый, на котором можно есть или спать.
Слабачок подошёл к своему Камню Вечного Тепла:
– Вот здесь для тебя уготован мой приют. Ложись и засыпай.
Кукляшка медленно переползла на камень и, ничего не ответя, сразу заснула.
Слабачок и тут продолжил заботиться о Кукляшке, сторожа её сон. Он старался теперь ходить как можно тише и ничего не ронять и не задевать. Через некоторое время он заметил, что Кокон Зла, в который была замотана Кукляшка, продолжает разматываться сам собой. Эта спадающая с муравьинки ниточка зла здесь не исчезала сразу, а превращалась в падающие капельки. А из капелек появилась лужица. А из лужицы заструилось вверх много-много разноцветных и разных по высоте струек, образовав фонтанчик. Когда Кокон Зла был размотан и последняя капля от Ниточки Зла попала в Лужицу Зла, то Фонтанчик Зла перестал выбрасывать свои струйки и превратился в Облако Былого, которое тоже скоро растворилось в облаке.
Через некоторое время Слабачок уснул и сам на клочке от сухого листочка.
А Делоручкин пошел в свой квартальчик маленьких мастеров, снова неожиданно засветясь еле заметным, но освещающим путь, светом. Светлячки в тот квартальчик не летают, потому что там улочки светлее самих светлячков. Это мастера собственным внутренним светом освещают всё вокруг, и даже когда спят. Своим светом они заряжают и свои домики, которые освещают мир. Поэтому квартальчик мастеров ночью всегда светлый, как днём, и идущему по своему квартальчику Делоручкину всё было бы видно, как днём уже и без собственного сияния.
