пляже перерастет в сложную историю любви вроде той, о которой рассказываешь друзьям спустя десятилетия? Я легко мог представить нас с Д. в уютном пляжном коттедже, где мы лежим на диванах с толстыми русскими романами на коленях (чтобы скрыть эрекцию), бросая друг на друга вожделеющие взгляды, или собираем ракушки на рассвете в подолы маек, чувствуя сырой холод на животе и скрипящий песок под ногами.
В рабочей тетради по зависимости был отчетливо прописан верный ответ: «Тот, кто решит пойти на пляж, взглянет на часы в середине дня, пофантазирует об упущенной возможности, но в конце концов поймет, что сделал правильный выбор». Тогда как тот, кто решит пойти на свидание в туалет, вскоре пожалеет о своем решении, «особенно если в мужском туалете его будет ждать полиция».
Выйдя из туалета на заправке с номером загадочного Марка в телефоне, я ожидал прикосновения холодных наручников к запястьям, даже отчасти хотел этого. По крайней мере в полицейском участке никому бы не пришлось лгать – в особенности себе.
Я вернулся в машину с пустыми руками. Если мама и была разочарована, то виду не подала. Ее густо подведенные глаза уже были прикованы к усеянному соснами Озарку – туда мы и направлялись. Я плюхнулся на сиденье, и мама завела мотор. С приборной панели донесся громкий сигнал.
– Ой, – сказала она, – бензин на исходе.
На бензоколонку мы заезжали только для того, чтобы сходить в туалет и перекусить, а на топливный датчик почему-то не обращали внимания всю дорогу.
– Как думаешь, доедем?
В ее голосе звучала надежда: мы доедем или спасемся тем, что заглохнем на полпути, чем сможем оправдать наше отсутствие? Я пропустил ее надежду мимо ушей. Слишком очевидно, что будет дальше: если сын и жена священника стоят на обочине, то кто-нибудь из проезжающих мимо прихожан обязательно притормозит, чтобы помочь и довезти нас на буксире прямо до церкви. «Пронесло! – скажут люди. – Это козни дьявола!» А мы будем знать, что мы и есть тот дьявол, который стоит на пути отца, и, возможно, всегда им были.
– Бензина не хватит, – сказал я и открыл дверь. – Я наполню.
Мама нажала кнопку бензобака.
– Весь в отца…
Она имела в виду, что ни я, ни отец никогда не рисковали с машинами – этому мы научились в автосалоне. Имела в виду, что мы шли на риски, но не на такие. Но правда заключалась в том, что как раз в этом я не был похож на отца. Я не решался рисковать так, как рисковал в моем возрасте он. В девятнадцать он уже женился и руководил семейной хлопковой фабрикой – изменил свою жизнь на корню. Теперь, в пятьдесят с лишним, он снова делал резкий поворот. Я за ним не поспевал. Мне только предстояло совершить прыжок в гетеросексуальную жизнь, сотворить чудеса своими руками, создать что-то стабильное.
Я вставил заправочный пистолет в бак и нажал на рычаг. Мне всегда нравилось чувствовать под ладонью пульсацию ожившего шланга, нравилось осознание того, как столь простое действие может перемещать нас на огромные расстояния. Как и мои наставники, я цеплялся за миф о прогрессе, о нескончаемом запасе. Я читал, что президент Буш постоянно говорит о том, как важно использовать собственную нефть, избавиться от иностранной зависимости. Почему вера не может работать так же? Разве не может любовь Господа вернуться ко мне в полном ее изобилии, если я поищу ее в правильном месте? Буду ли я исцелен, если копну глубже и продвинусь к источнику своей истинной гетеросексуальности? Или я себя запятнал, когда сохранил телефон Марка и спрятал врага в кармане? «Сделай меня непорочным», – молился я, пока галлоны неэтилированного бензина текли сквозь шланг под моими пальцами, чтобы вскоре превратиться в нечто более ценное. Пожалуйста-сделай-меня-непорочным. Пожалуйстасделайменянепорочным.
Его сын. Его жена. С некоторых пор мы с мамой потерялись в том изобилии, которое воплощал отец в глазах окружающих людей. Мы его не винили, однако он ничего не предпринимал, чтобы это предотвратить. Возможно, он не понимал, что происходит. Для него избыток был естествен, а мы по привычке оставались в стороне, тем более что Библия неустанно советует близким членам семьи держаться подальше от главы семейства и не мешать ему исповедовать свою веру.
Но разве не отец побудил меня стать тем, кем я стал? Разве не он учил меня, как важно быть личностью? Его отец-алкоголик привел его к Богу, рассказал о важности церкви и при этом избивал и его самого, и его сестер и братьев, когда бывал не в духе. По логике папа должен был вырасти таким же злым алкоголиком, но он не пошел на поводу детской травмы, а принял более радикальную веру фундаменталистов. По стандартам «Любви в действии» это папа должен был быть геем, ведь он пережил травму; у меня же детство выдалось относительно спокойным. Жизнь моего отца не вписывалась в нормы ЛД.
Я откинулся на спинку сиденья, сбросил ботинки и закинул ноги в черных носках на вентиляционное отверстие, из которого дул холодный воздух; большие пальцы ног будто погрузились в ледяную воду. Солнце жгло лицо с одной стороны.
– Как ты? – спросила мама.
Ее руки крепко сжимали руль, словно стрелки на циферблате часов, указывая на десять и два. Как всегда бдительна, никогда не рискует, если в этом нет необходимости.
– Все хорошо. – Мы все притворяемся.
– Если хочешь, можем еще раз остановиться.
– Все нормально. – Просто кто-то осознаёт это, а кто-то
