Разрешите мне также пожелать Вам всего хорошего в этом Новом году.
С уважением Эйвинд Бергграв».
Продолжения переписки, которого, мама, возможно, ждала в надежде наставить епископа на путь истинный, не состоялось. Через год Бергграв умер.
Теперь она работала над второй книгой своих мемуаров — «Под золотым дождем». Издательство «Аскехауг» заняло осторожную позицию, и консультант Евгения Хьелланн рекомендовала некоторые сокращения. Реакция мамы: «Мне жалко книгу, ведь я уже никогда не смогу написать так, как того требует мое сердце!»
«12.5.1959.
…Холмесланд звонил сегодня в десять вечера — в последнее время он был в разъездах и поэтому не ответил мне о книге. Он хочет приехать сюда и поговорить со мной в ближайшую пятницу. Книга выйдет, но есть несколько пунктов… Я сказала, что не могу больше ничего вычеркивать. Он считает, что это всего несколько мелочей. Ну, увидим. Мне кажется, что они уж слишком сильно на меня давят, если сам директор издательства собирается приехать, полагая, что за время ожидания я стану более покладистой…»
Маму мучил ревматизм в коленях. Ее положили в Ревматологическую больницу в Кристиансанне. Как бывало не раз, она беспокоилась о внуках, как больших, так и маленьких. Моя старшая дочь Анне Мария уехала в Мюнхен, в Дёрнеринститут, где училась всему, что связано с реставрацией живописи. Но вообще мама охладела к немцам за последнее время. «Пауль Лист Ферлаг» не решался издать «Под золотым дождем», несмотря на международный успех первой книги — «Радуги».
«3.12.1959.
Я так нервничаю за Анне Марию, но надеюсь, все будет хорошо. Еще больше я страшусь за Инге, даже сказать тебе не могу, как мне страшно. Лейф, напротив, сосредоточил весь свой интерес на спорте. За Лейфа я не боюсь. И маленький Тургейр еще нежится в гнездышке материнской и отцовской любви, так что опасность ему не угрожает…
Проклятые немцы! Мелочный, близорукий и к тому же самый трусливый народ на свете!..»
«11.12.1959.
Спасибо за письмо к Лангену. Но когда я в „Сегельфосс Тиденде“ прочитала высказывания теперешнего немецкого посла о статусе Гамсуна в Норвегии, мне стало понятнее решение „Лист Ферлага“. Должна сказать, что от той Германии, за которую боролся Гамсун, уже почти ничего не осталось!..»
Три туристических поездки в Испанию в это время и немного позже вместе со мной и Марианне, которую мама очень любила, как будто немного облегчили ей жизнь. Она почувствовала прилив сил: «я еще на что-нибудь пригожусь!» Я с радостью думаю о том, что у нас была возможность позволить ей совершить эти поездки. Свое восьмидесятилетие она отметила вместе с нами в Торремолиносе и вместе с писателем Карлом Бьярнхофом выступала по датскому радио.
В 1962 году «Гюлдендал» издал действительно первую книгу Кнута Гамсуна, выпущенную им еще до «Голода», — «О духовной жизни современной Америки», с предисловием, которое я написал специально для этого издания. Сам отец не особенно ценил эту книгу и не хотел включать ее в собрание сочинений. Но мама была довольна этим изданием и писала: «Еще в 1909 году, когда я жила в меблированной комнате на Кейсерсгатен III и у меня стояли старые папины плетеные полки для книг, он сам был в восторге от этой книги. Однажды он снял ее и со смехом сказал, что я непременно должна ее прочитать, — „поверь мне, она очень смешная!“ А когда он переменил свое мнение об этой книге, мне сказать трудно».
«Осень 1963 (без даты).
…Вчера у нас в гостях был Енс Бьёрнебу со своей очаровательной семьей. Они приехали в половине первого и пробыли весь день — к сожалению, домой они уехали наверняка голодные, не удовлетворив своего зверского аппетита. Они купили себе грузовик, который переоборудовали так, чтобы в нем можно было жить. Потолок высокий, можно стоять во весь рост. Они еще не совсем его обустроили, но там будет и плита, чтобы готовить, и спальные места. Они навещали мать Енса в Кристиансанне. С ними было так весело, две старшие девочки очень хорошенькие и милые, не говоря уже о малютке Терезе».
Эсбен, сын Арилда и Брит, погиб в автомобильной катастрофе 20 января 1964 года. Ни бабушка, ни родители так и не смогли оправиться после его смерти. Он должен был получить в наследство Нёрхолм, был добрый и всегда старался помочь. Эсбен только что закончил Сельскохозяйственную школу в Холте, и когда произошло несчастье, собирался на военную службу.
«9.2.1964.
Арилд сидит у телевизора вместе со всеми, но часто, пользуясь темнотой, плачет. Мне кажется, что Эсбен еще здесь, с нами, я как будто чувствую, что он ходит по двору и слежу за ним глазами. Потом думаю: что он подумал бы о нас, если бы увидел, как мы сидим у телевизора и даже не разговариваем о нем?..»
«12.3.1964.
…Сердечное спасибо тебе за письмо от Инге, ты такой добрый — посылаешь мне все, что может поддержать меня! Судя по письму, она уже преодолела кризис переходного возраста. Надеюсь и верю, что и тебе тоже будущее твоего искусства покажется теперь светлее. Сесилия писала: он должен стать одним из великих. Она продолжает заниматься живописью, у бедняжки Ии была такая трагическая жизнь, но надеюсь, что Микаэль обеспечит ей теперь более спокойное существование. Однако все упирается в деньги…
Только что звонил Юлиус Хоуген. Он хочет, чтобы телевидение приехало к нам не позднее июня. Если я к тому времени буду в состоянии принять в этом участие… Интересно, платят ли за такое участие в передаче? Получил ли что-нибудь Монрад Йохансен или должен был сам заплатить?»
«4.8.1964.
Вы уехали, и я даже не смогла как следует попрощаться с детьми, которых, быть может, уже больше никогда не увижу. Мне их всех так не хватает, особенно малышей. Здесь все уже взрослые. Передайте привет Тургейру, он такой добрый и умный. Регина не нуждается ни в каких приветах, она меня не помнит. Никак не могу заставить себя выровнять следы Тургейра на длинной клумбе, через которую он хотел перепрыгнуть… Мы, как обычно, подняли флаг — единственный раз в году. Сгнивший флагшток выдержал еще раз… Заходил Тведт, милый, как всегда, говорил, что собирается в „Аскехауг“…»
В последние два года жизни мама иногда посылала в газету «Моргенбладет» статьи под названием: «Письма из моей норы», которые она писала у себя наверху, где были написаны также ее детские книги, стихи и обе книги воспоминаний. Письма были встречены доброжелательно, написаны они были блестяще, иногда даже с юмором. Но они не всегда позволяли почувствовать горе и грусть, которые не оставляли маму после смерти Эсбена. Мне она пишет на день рождения:
