Без устали посещая вечеринки, Энди, кроме удовольствия, преследовал еще одну цель – сделать свое имя известным и самому таким образом прославиться. Недаром Энди называли гением промоушена – буквально за несколько месяцев он стал одним из самых известных людей в Нью-Йорке, по сути, еще ничего толком и не создав.
Энди всю жизнь преклонялся перед знаменитостями. В детстве он вырезал их фотографии, а, став взрослым, писал корявые письма со словами восхищения и просьбами прислать что-нибудь на память. Его подруга Бьянка Джаггер, прославленная тусовщица и тогдашняя супруга лидера Rolling Stones Мика Джаггера, рассказывала, как однажды на приеме в Белом доме Уорхол, уже всемирно известный художник, искренне восхищался тем, что рядом с ним сидят Стинг и Элтон Джон…
В начале пятидесятых внимание Энди привлекла фотография Трумена Капоте на обложке книги «Другие голоса, другие комнаты». Энди звонил Капоте, писал ему письма, пытался назначить встречу. Вмешалась мать Трумена: однажды она взяла трубку и, назвав Уорхола «грязным педиком», запретила Энди звонить своему сыну. Однако состоявшаяся в 1952 году первая персональная выставка Энди Уорхола была посвящена именно Капоте: она называлась «Пятнадцать рисунков, основанных на произведениях Трумена Капоте» и представляла собой собрание изображений полуобнаженных юношей весьма гомосексуального вида. Капоте на открытие так и не пришел; выставка провалилась.
Энди окончательно понял, что одного умения рисовать и денег недостаточно для того, чтобы быть успешным. К этому времени Уорхол зарабатывал на рекламе уже больше ста тысяч долларов в год, его работы печатались в Harper’s Basaar, Vouge и Glamour, но реклама не делает своего автора знаменитым, прославляя лишь товар, а деньги не могут служить славе, если не вкладывать их в рекламу. Энди до судорог хотел всемирной славы, причем славы художника, и всеми способами пытался этой славы достичь. В то время вокруг стремительно зарождалось новое искусство: на безумных перформансах и модных выставках возник поп-арт – направление, старательно уничтожавшее различия между «высоким» и «низким» искусством. Объектом искусства становилось все что угодно: газетные вырезки и кухонные отходы, рекламные плакаты и отпечатки пальцев. Энди не переставая экспериментировал, пытаясь найти свое слово в новом искусстве и прославиться: он выкладывал непросохшие холсты под ноги прохожим, кидался в картины красками, выбирая оттенки вслепую, даже – по непроверенным, но таким соблазнительным в своей достоверности слухам – мочился на свои рисунки.
В 1956 году Уорхол совершил путешествие, в поисках новых идей проехав от Японии до Италии, – его главной находкой стала техника шелкографии, хотя Энди по-прежнему не знал, к чему ее применить. Однако – как это нередко бывает – по-настоящему новая идея пришла к нему случайно и стоила не так дорого: всего пятьдесят долларов. Эту идею Уорхолу продала одна знакомая: «Что ты больше всего любишь? – спросила она. – Вот это и нарисуй. Смысл в том, чтобы взять что-то простое и всем известное, например, доллар или банку с супом».
Картины Уорхола, изображавшие знак доллара и банку томатного супа Campbell’s (кстати, любимого супа Энди, а в нищие годы – его единственной еды), произвели фурор. Радикально настроенные критики захлебывались от восторга, расписывая на все лады глубину художественного замысла молодого художника: его картины, мол, вскрывают пустоту, пошлость и обезличенность американской культуры массового потребления, в них находили философию пустоты и глубины вселенского смысла. «Он дал нам почувствовать, что даже в самой ничтожной и обыденной безделке сокрыт великий смысл. Его банки полны поэзии, они обнажают суть вещей», – писал нью-йоркский критик Патерсон Симе. Энди был в восторге: мир, наконец-то, пал к его ногам.
Энди Уорхол. Банка супа Кэмпбелл с перцем, 1962 г.
Вслед за первой банкой супа последовали целые серии – «32 банки супа Campbell’s», сто банок супа, двести… По странной прихоти чувства юмора Уорхола, среди сотен абсолютно одинаковых, совершенных в своей красоте банок есть шесть с надорванными этикетками – эти изображения бракованных банок теперь стоят гораздо дороже своих идеальных собратьев. Кроме супа, Уорхол рисовал и другие символы американского образа жизни, превращая их в настоящие фетиши: банки кока-колы, бутылки кетчупа, пачки стирального порошка. На выставке 1964 года «Американский супермаркет» были представлены идеальные в своем сходстве с оригиналом упаковочные ящики от стирального порошка Brillo, кетчупа Heinz и все того же супа Campbell’s — каждый такой ящик был продан за 350 долларов. На той же выставке товарищ Уорхола Билли Эппл продавал по 500 долларов ломтики искусственного арбуза…
Растиражированные изображения стали настоящими символами поп-арта. Они стирали грань между массовым и элитарным искусством, между высоким и коммерческим, между подлинным и притворяющимся таковым. Это была своеобразная игра с потребителем, получающим за свои деньги превосходное изображение того, что он действительно любит, или возможность задешево купить оригинал и любить непосредственно его. Вслед за банками и бутылками Энди Уорхол стал производить портреты знаменитостей: Мэрилин Монро, Элвис Пресли и Элизабет Тэйлор под его руками в буквальном смысле становились иконами, теряя индивидуальные черты, а взамен получая идеальную, вечную красоту – и ценник с несколькими нулями. Вскоре желающие получить портрет от Уорхола вставали в очередь – ведь, раз Энди рисовал самых известных, портрет его работы делал модель столь же знаменитой. Не зря Мик Джаггер говорил: «Если хочешь узнать, что было самым популярным в тот или иной период, посмотри, что в это время рисовал Уорхол». Энди фотографировал заказчика «поляроидом» (со временем фирма Polaroid пыталась снять его любимую модель с производства, но по личной просьбе Уорхола продолжала выпускать такие фотоаппараты специально для него), выбирал лучший снимок, проецировал его на холст и раскрашивал. Получившееся изображение было лишено всех недостатков оригинала – прыщей, морщин, отвисших щек, и в высшей степени соответствовало представлению людей об идеальной красоте и «звездности». Картина «До и после» наглядно демонстрировала, какое совершенное лицо может обрести каждый, если его нарисует Уорхол.
Привлеченные необыкновенной личностью Уорхола, люди приходили к нему и оставались с ним. Первыми были двое его знакомых художников – Вито Джалило и Натан Глюк: они согласились быть ассистентами Уорхола за минимальные деньги и возможность быть рядом с ним, а Джалило стал первым, кто забросил собственную карьеру ради сотрудничества с ним. В дальнейшем таких людей будет много – и лишь немногие добьются самостоятельного успеха. Большинство оказались не в состоянии перенести одиночество, когда Уорхол по каким-то причинам бросал их.
