в некий «музейный заповедник», экзотический экспонат для отечественных и иностранных туристов.
Отказу от политики «штурма небес» способствовали объективные обстоятельства: очевидная невозможность путем насилия задавить в людях чувство веры в Бога. Ведь даже коммунистическая идеология признавала необходимость существования моральных принципов – хотя бы и ложно понимаемых, а вся человеческая мораль основана на заповедях Божиих. Кроме того, в те годы для СССР возрастает значение внешнеполитических и внешнеэкономических связей с Западом, в глазах которого брежневский режим не хотел предстать в образе богоборческого. По сути дела, во внутренней политике Советского государства происходила не только реабилитация Сталина, но и возвращение ко многим принципам его правления, в частности – к «сентябрьскому конкордату» 1943 года.
Стоит сказать, что смягчению государственной политики способствовали как стойкость, так и гибкость церковноначалия. Например, митрополит Никодим (Ротов), узнав об угрозе закрытия Ленинградской Духовной Академии, пригласил для обучения в ней студентов из африканских стран; для прекращения бесчинств в Пасхальную ночь пригласил главу Финской лютеранской Церкви присутствовать на богослужении (200, с. 272, 273). Митрополит Таллиннский Алексий (Ридигер) пригласил делегацию немецкой Евангелической церкви в женский Пюхтитский монастырь накануне его предстоящего закрытия, и власти не решились исполнить свое решение. В то время «внешняя деятельность помогала Церкви выжить, выстоять в тех непростых условиях беспощадной травли, организованной атеистическим государством», – отмечал митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев) (200, с. 273–274).
Каковы были пределы сотрудничества с государством? Ответ на этот вопрос дает архиепископ Тверской и Кашинский Виктор (Олейник): «Сейчас многие способны обвинять преждебывших иерархов в сотрудничестве якобы с КГБ… Но другого-то выхода и быть не могло: жить-то Церковь должна была. Потому и реализовалась особая деятельность, чтобы не допустить полного уничтожения Церкви» (200, с. 360).
В этот период видимого застоя Церковь в СССР не только пережила, но и глубоко осмыслила полувековую историю церковно-государственных отношений, и прежде всего – деятельность святителя Тихона, первого Патриарха советской эпохи. По словам митрополита Сурожского Антония (Блума), святитель Тихон, «оказавшись перед лицом совершенно небывалых событий, неслыханных ситуаций, сумел вглядеться в них глазами веры, с углубленностью, и прочесть в них смысл, и направить Церковь по пути истинно церковно-христианскому, евангельскому» (8, с. 368). В то же время нельзя не признать возникновения в церковной жизни в 1960-1970-е годы отдельных негативных явлений, порожденных непрерывным гнетом власти, что вызывало у части священнослужителей и верующих настроение «осажденной крепости», непримиримость, жесткий отказ от любых перемен и новаций.
3
После блаженной кончины Патриарха Алексия I в мае 1971 года начал работу Поместный Собор РПЦ. В канун Собора на архиерейском совещании среди обсуждавшихся вопросов были затронуты вопросы церковно-государственных отношений, прежде всего – решение Архиерейского Собора 1961 года о приходе. На внешне смелый призыв эмигранта архиепископа Василия (Кривошеина) восстановить права епископов и настоятелей в хозяйственной жизни приходов Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен (Извеков) ответил: «Но для этого нет никаких оснований, ибо принятие подобных решений противоречит государственному законодательству и не будет служить на пользу святой Церкви» (цит. по: 198, с. 428).
Нам сейчас понятно, что решения Архиерейского Собора 1961 года были приняты либо в силу покорного послушания власти, либо из страха перед властью, это было понятно и тогда участникам Собора, однако вслух об этом они не смели говорить. И все же митрополит Пимен не лукавил, ибо он пытался как мог служить на благо Церкви и защитить Церковь от вполне реальных угроз.
Это соображение – о пользе Церкви Христовой – было главным в многолетнем церковном служении митрополита Пимена. Символично, что художник П. Корин в 1930-е годы поместил в центре своего «группового портрета» русского духовенства молодого монаха Пимена. Пролетарский писатель М. Горький поспешил назвать картину «Русь уходящая», но для человека с открытым сердцем было очевидно, что не может просто уйти в никуда та огромная духовная сила, которую художник смог изобразить в красках на многих холстах. И как раз сильная фигура молодого монаха оказалась невольным прозрением великого будущего, уготованного иеромонаху Пимену.
Приняв монашество в 17 лет, он разделил судьбу русского духовенства, испытав аресты, лагерные сроки и ссылки. В 1949–1954 годах пребывал наместником Псково-Печерского монастыря, в 1954–1957 годах – наместником Троице-Сергие-вой Лавры. Он старался за каждой воскресной и праздничной литургией произносить проповеди, догматически глубокие и наставительные, по воспоминаниям современников. Став в 1957 году епископом, владыка Пимен часто служил в московском храме святого пророка Илии, что в Обыденском переулке. По воспоминаниям старых москвичей, в те годы в Москве было два златоуста: митрополит Николай (Ярушевич) и епископ Пимен (Извеков), – и по большим праздникам «народ стремился успеть побывать на службах в храме Преображения Господня на Преображенской площади и в храмах, где служил владыка Пимен». Л. В. Шапорина в дневнике, 14 июля 1955 года вспоминала архимандрита Пимена, «строгого, умного, убежденного прекрасного проповедника» и делала вывод: «…быть Пимену патриархом. Это человек без темных пятен в прошлом» (204, т. 2, с. 309).
Главным событием Поместного Собора 1971 года стало избрание 2 июня Патриархом Московским и всея Руси митрополита Пимена (Извекова). Патриарх Пимен в своей первосвятительской деятельности покорно следовал тяжким путем своих предместников. В своем докладе в 1978 году, посвященном 60-летию восстановления Московского Патриаршего престола, он сказал: «Установление народной власти и последовавший затем декрет Советского правительства от 23 января 1918 года об отделении Церкви от государства привели к коренному изменению нашей церковной жизни. Освобожденная от подчинения государству, РПЦ получила возможность и право своего самостоятельного устроения… Однако определение места нашей Церкви в новом обществе было, как известно, процессом нелегким…». Деятельность Патриарха Сергия обеспечила «успешное продвижение РПЦ к желанной цели внутреннего единства и установлению нормальных взаимоотношений с государством», – указал Предстоятель (117, с. 8–9). Тем самым прикровенно Патриарх Пимен указал как на ненормальное состояние церковно-государственных отношений в СССР, так и на желательность их исправления.
Примечательно, что в июне 1980 года Патриарх получил письмо от церковного диссидента, отца Дмитрия Дудко, в котором тот писал: «Я пытался поучать Вас, что Вы идете не тем путем, каким нужно идти. Но Вы именно идете тем путем, потому что этим путем прошли и Ваши предшественники. Идя этим путем, Церковь стоит и делает свое дело, а другой путь превращается или просто в шум, или в политиканство, во что и я оказался втянутым, в чем сейчас искренне раскаиваюсь. Дело Божие делается скромно и тихо, терпеливо и смиренно, а не так, как мне мечталось в моем воображении» (цит. по: 98, с. 230).
Служение Патриарха Пимена происходило в период не облегчения гнета со стороны государства, а скорее в период формализации этого гнета. По
