- Хвёдор, гранату тащи!
- А нету...
- Огонь давай. Мать их!.. Зараз выкурим...
Внутри танка щелкнули один за другим три пистолетных выстрела.
- Гляди-ка! - удивился боец. - Не схотели...
Он прыгнул на землю и направился к окопу, усталый, недовольный, словно после тяжелой бесполезной работы.
- Куда?.. - крикнул старшина, навалившись грудью на бруствер. - Зажигай его, поганца!
Впереди, где окопались роты, чадили еще два танка. Четвертый уполз за реку.
"Все... Отбились!.. Но почему танки шли без пехоты? - думал Волков, и, опережая эти мысли, роились еще другие. - Я остановил их! Мой батальон... Вот победа! "
Прямо на окоп выбежал худенький боец с перекошенным лицом. Из носа у него текла кровь.
- Стой! - крикнул Волков. - Стой! Назад!
- Чего ж? - боец махнул рукой. - Вон уж где...
А мы чего же?..
- Э-э, - выдохнул старшина.
Левее, вытянувшись колонной, через реку двигались танки с пехотой. Волков сразу как бы окаменел и не слышал, о чем еще говорил боец, только смотрел на эти неторопливо ползущие машины.
"Да, это конец, - билось у него в мозгу. - Здесь лишь отвлекали внимание. И я ничего не могу сделать..."
От чувства невыносимой жалости к себе, от чувства бессилия ему хотелось умереть сейчас, в эту минуту, чтобы ничего больше не видеть, ничего не знать... И, как сквозь вату, начал доходить к нему голос откуда-то появившегося связного, который объяснял, что его уже третьего посылают с распоряжением отойти батальону к лесу.
- Надо идти, комбат, - проговорил старшина, впервые называя так лейтенанта, как бы утвердив его и для себя в этой должности, не по приказу свыше, а здесь, на поле боя. - Мы свое исполнили...
Волков не двинулся, и старшина, обхватив его за плечи, тряхнул.
- Давай! - закричал он бойцам. - К лесу.
Остатки бригады скапливались на полянке леса.
Железный шквал все искорежил, перемешал здесь: и сучья деревьев, и разбитые кухни, и амуницию. В луже борща елозил пленный с залитым кровью лицом, раненный теперь еще осколком немецкого снаряда. У пня телефонист бинтовал голову неподвижно лежащему комбригу. Тут же стоял и Комзев.
Верхом на обозной лошади, смачно, заковыристо ругаясь, кружился по поляне заместитель комбрига майор Кузькин:
- В богородицу... душу... Воинство разэтакое!
И как бы на эту ругань из леса выбегали бойцы.
Слышались уважительные голоса:
- Во дает!.. Не поперхнется.
- Генерал, что ли, братцы?
- Да майор наш обозный...
- Иди ты!.. Крепкое словцо, инда винцо...
Шагая около Волкова, худенький боец с разбитым носом громко жаловался:
- Я-ак дасть мэни в сопатку. Аж зирки побачив...
- Зачем подставлял? - буркнул опиравшийся на его плечо старшина.
- Из танки выскочил... руки ж задрав. А посля мэни в сопатку... Упокоил его лопаткой... Чи то по правилу?..
Позади катил свой "максим" пулеметчик с разорванной на спине гимнастеркой, шли другие бойцы
- Стройся! - закричал майор, прыгнув с лошади. - Что?.. Навоевались?
- Побьют здесь всех, - сказал кто-то.
- Побьют?.. У кого в штанах мокро, того побьют,- - ответил Кузькин, бросая слова раздельно, точно вбивая гвозди. - А если ты не боишься, тебя, может, и убьют, но не побьют.
- Обходят же... А, Иван Егорыч? - тихо сказал пулеметчику второй номер.
- Не мельтеши. Два раз еще никто не помирал.
Сколько патронов-то?
- Две коробки есть.
- Лейтенант! - окликнул Волкова майор и заговорил с ним приглушенным голосом: - Неподалеку старые траншеи. У болота займем круговую оборону. Так и полковник думал...
XII
Старая траншея, отрытая еще перед войной для каких-то учений, заросла мать-и-мачехой и лопухами.
Позади траншеи начиналось болото. Волков смотрел, как бойцы, тащившие Желудева и других раненых, уходили в густой подлесок.
- До темноты бы здесь продержаться, - майор взглянул на солнце. Оно дрожало в небе желтым кругляком, а чуть ниже, казалось, распластав крылья, парил коршун.
- До темноты не продержимся, - отозвался Волков.
Кузькин с трудом повернулся в узкой траншее, достал большой носовой платок и стал отирать лицо.
- А что предлагаешь, лейтенант? - спросил он, и настороженный взгляд его как бы говорил: "Не думаешь ли ты сдаться?"
- Прорываться, - ответил Волков.
- Это по-моему, - согласился майор. - Если уж помирать, так с музыкой.
- Пулемет на бугре установить, - посоветовал Волков. - Огнем их прижать с фланга и затем атаковать.
- д если танки пустят? - заговорил молчавший до этого старший лейтенант Комзев.
- Танки здесь не пустят, - ответил Волков. - К чему?.. Приперты мы к этому болоту, точно к стенке.
И они знают, что у нас артиллерии нет.
- Соображаешь, лейтенант, - одобрительно кивнул майор.
Тесно стоявшие в траншее бойцы зашевелились.
В километре от траншеи, у опушки леса, появились грузовики. Было видно, как на землю прыгали солдаты.
- Пулеметчик! - торопливо окликнул майор.
Боец в обгорелой гимнастерке протиснулся к нему.
- Холмик видишь? Занимай оборону. Ползком...
Контратаковать будем. А ты их огоньком! Да только когда мы начнем. Раньше не стрелять!
- Есть! Это можно, - сказал боец.
- Звать как? - спросил его Комзев.
- Назаров Иван. Второго - Федор Гуляев...
- Сибиряки, что ли?
- Мы кержацкие. С одного села. Ежели что... Отпишите в село Никольское...
- Целы будем, - перебил его Кузькин, - сам отпишешь. А с того света, милок, письма не ходят.
- Ну да. Это, конечно, - усмехнулся боец. - Давай, Федь, выкатывай "максимку".
Они поползли к бугру. А немецкие солдаты у опушки разворачивались в цепь.
- Успеют доползти, - сказал Кузькин. - Патронов лишь маловато... А жизнь все-таки штука веселая Я, бывало, если гулял, то со звоном...
- Это верно, - подтвердил Комзев, - что было, то было.
- Только одно, - майор вздохнул как-то по-детски протяжно и тихо. - Всю жизнь собирался нарисовать картину: голубое высокое небо, и степь, и ковыль ветерком чуть прибитый... Даже снилось это каждую ночь...
Еще далекая цепь автоматчиков на зеленом фоне казалась расставленными в одну неровную строчку восклицательными знаками.
- Как на параде идут, - скрипнув зубами, проговорил Комзев. - Было бы десяток пулеметов...
- Ну покурим еще разок, - сказал майор. Вытащив золотой портсигар, он угостил Комзева и Волкова папиросами, затем кинул его в широкие загрубелые ладони, подставленные бойцом.
- Дальше передавай.
Волков затянулся дымом, не чувствуя крепости и запаха табака.
- Подпустить бы автоматчиков на двадцать шагов, - сказал он. - Тогда минометы не страшны. Накроют и своих.
- Ты, лейтенант, голова, - ответил Кузькин. - Черт, неужели прорвемся? Эх и колотить буду!
