веру, но также избежать духа самодовольства от знания истины. Еще в I веке апостол Павел призывал коринфян: Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте… (2 Кор. 13, 5).
В октябре 2001 года – июне 2002 года митрополит Антоний произнес цикл бесед, оказавшихся последними. Почтенный старец вдруг предлагает прихожанам задуматься над своей верой, – это после десятилетий приходской жизни, соблюдения церковных правил, чтения Писания, молитв за литургией и регулярного причащения Святых Таинств. И вновь трудно удержаться, чтобы не напомнить одну из проповедей святителя Филарета (Дроздова), утверждавшего, что преданность Богу вовсе не значит «сложить навсегда руки, сесть и ожидать своего спасения. Совсем нет! Если кто в самом деле такое составил себе понятие о преданности Богу… тот в заблуждении; он предается не Богу, но лености» (179, т. 2, с. 68). Такого рода духовная неуспокоенность пронизывает пятнадцать бесед митрополита Антония. Ведь события 11 сентября 2001 года показали со всей очевидностью отсутствие Божественной гармонии в нашем мире. «Мы живем в мире, который утратил всецелое единство и приобщенность к Богу, и поэтому в нем присутствует не только гармония и красота, но и пугающее уродство… Порой охватывает ужас, когда смотришь на окружающий нас мир» (8, с. 98).
«На каждом этапе нам может открыться истинное знание о Боге, – тихо, слабым голосом, с долгими паузами говорил владыка, – но это знание может оказаться истинным только на данный момент, в меру нашей духовной глубины, развития и возраста. И как радостно думать, что наше понимание будет дополняться новыми открытиями и наше представление о Боге со временем будет становиться бесконечно прекраснее и бесконечно загадочнее! И нам не нужно бояться сказать: “Господи, мне казалось, что я понимаю, теперь я перестал понимать. Что мне делать?”» (9, с. 19).
Не осуждая прямо опасность самодовольной дремы в церковной ограде, владыка призывает своих прихожан к единственно возможному способу существования в Церкви Христовой – к предельной серьезности и искренности в отношении к Священному Писанию и Священному Преданию, в виде богослужения, жития святых, трудов Отцов Церкви. «Сомнение, вопрошание – это не неверие. Ставить вещи под вопрос способен только тот, у кого есть подлинная вера и уверенность…». В то же время, сам будучи глубоким богословом, он предлагает путь опытного, сердечного богопознания, исходя из опыта и возможностей каждого. Владыка оговаривает, что не покушается на «простоту и цельность веры других людей», но приглашает не оставлять неразрешенными возникающие нередко трудные вопросы, не откладывать их на неопределенное «потом», призывает не просто читать написанные святыми молитвы, но стараться находить в своем сердце созвучие: «Мы довольствуемся провозглашением истины, которую святые пережили на опыте, а мы познали умственно». Так святитель Феофан Вышенский советовал выбрать для себя одну-две короткие молитовки из вечернего правила, наиболее близкие и понятные, и их повторять в течение дня.
«Я чувствую, что предложенный мной подход к вере и к самим себе смутил некоторых из вас, – так начал свою беседу митрополит Антоний 16 мая 2002 года. – Недавно мне из России пришло несколько писем, в которых говорится: мой подход неправославный, и то, что я говорю, или просто ересь, или недостаточно продуманно». В чем же «наша проблема, вернее, вызов нам»? Для того «чтобы пребывать в истине, не достаточно провозгласить ее словами. Мы пребываем в истине только тогда, когда она становится нашей жизнью». «И цель нашей духовной жизни, с одной стороны, научиться различать, что есть тьма, а что – свет, но, помимо этого, жить светом, жить в свете» (9, с. 185, 198,239). Иначе говоря, трудные вопросы следует задавать прежде всего себе, а не окружающим или Церкви.
Нельзя не удивиться смирению самого владыки, открыто сказавшего: «Возможно, моя беседа покажется неясной, потому что я буду говорить о том, что старался понять, но пока не понял в достаточной мере» (9, с. 75). В этих последних беседах, своего рода духовном завещании владыки Антония, затрагивается немало трудных богословских тем, однако предлагается не учение, не непреложные истины, а искание живого сердца, трепещущего перед величием Бога и уверенного в Его любви. «Я надеюсь, что все сказанное мной хоть в малой степени поможет вам обрести свой собственный путь, каждому свой особый путь, который соединяет его со Христом Богом» (9, с. 255). По сути дела, предлагалось усиление мистического начала, что уже случалось в истории Русской Церкви в начале XIX века, также в эпоху крутых перемен в общественной жизни. В то же время не стоит забывать, что самый уклад церковной жизни в Сурожской епархии сложился весьма специфический, да и сам владыка Антоний не притязал на универсальность или неоспоримость своих взглядов.
Силы убывали. В мае 2002 года, уже зная свой диагноз – рак, он в последний раз возглавил работу Епархиального съезда, 30 июня совершил Епархиальную литургию. 27 апреля 2003 года владыка появился на Пасхальной службе, что стало огромной радостью для всех молящихся. Но то был последний его год.
4 августа 2003 года митрополит Антоний скончался. Его уход был с печалью воспринят во многих странах мира. Архиепископ Кентерберийский Роэн Уильямс говорил о значении личности владыки для всех верующих в Великобритании. Святейший Патриарх Алексий II направил епископу Сергиевскому Василию и пастве Сурожской епархии послание, в котором говорилось: «С глубокой скорбью вся полнота Русской Православной Церкви восприняла горестную весть о кончине видного иерарха и авторитетного духовного пастыря высокопреосвященнейшего митрополита Сурожского Антония. Кончина владыки Антония – это огромная потеря не только для верующих Великобритании, но и для всего православного мира. Покинул мир сей человек, который для многих стал поистине отцом и другом, остановилось сердце, горячо любящее Бога и Его Святую Церковь, умолкли уста неутомимого проповедника евангельской истины…». Его погребли рядом с матерью и бабушкой. На могиле поставили скромный православный крест.
Но остались более 20 книг митрополита Антония, в которых слышен его голос, ощутимо биение его беспокойного сердца. Он неизменно хранил верность России, говорил, что всегда мечтал вернуться в Россию, – и вернулся к нам навсегда в своих трудах.
Человек свободный и радостный
Протопресвитер Александр Шмеман
Имя отца Александра Шмемана (1921–1983) хорошо знакомо в России. За последние годы его труды просто и естественно стали частью того обширного и разнообразного духовного наследия, которым богата Православная Церковь. Однако за страницами книг и статей все яснее проступает личность их автора – человека яркого таланта, сильной мысли и пламенной веры. Все яснее становится величина и сложность этой личности, ее значительность, но также противоречивость и внутренний трагизм.
Александр Шмеман родился в 1921 году в Эстонии, в русской эмигрантской семье Дмитрия Николаевича
