Хотя цели Сталина в вопросе послевоенной оккупации Японии имели скорее символическое, чем принципиальное значение, он придавал ему первостепенное значение. Об этом свидетельствовал его ответ на предложение Бирнса о заключении 25-летнего пакта о разоружении и демилитаризации Германии. Молотов заинтересовался предложением Бирнса19, но реакция Сталина была отрицательной. Целью предложения Бирнса, писал Сталин Молотову, было «во-первых, отвлечь наше внимание от Дальнего Востока , где Америка принимает на себя роль завтрашнего друга Японии, и таким образом создать впечатление, что там все хорошо; во-вторых, получить от СССР официальную санкцию на то, чтобы США играли такую же роль в европейских делах, как СССР, с тем, чтобы США могли позже в союзе с Англией взять будущее Европы в свои руки; в-третьих, обесценить соглашения о союзничестве, которые СССР уже заключил с европейскими странами; в-четвертых, подорвать любые будущие соглашения о союзничестве между СССР и Румынией, Финляндией и т. д.»20. Несмотря на этот убийственный список аргументов, Сталин не стал прямо отвергать предложение Бирнса, а дал Молотову указание предложить одновременно заключить между Советским Союзом и Соединенными Штатами антияпонский пакт, который стал бы предварительным условием для подписания антигерманского соглашения.
Одним из лейтмотивов сессии СМИД было мнение советской стороны, что Великобритания и США не дают СССР возможности получить то, на что он может претендовать как великая держава и главный победитель Второй мировой войны. Это чувство негодования выразил Молотов в заявлении Бевину 23 сентября 1945 г.: «Гитлер смотрел на Советский Союз как на государство низшей расы, считая Советский Союз чем-то вроде географического понятия. Но что делать, если мы не считаем себя низшей расой, а считаем Советский Союз государством, имеющим равные права с другими государствами, и не хотим, чтобы на Советский Союз смотрели как на государство низшей расы. Он, Молотов, хочет, чтобы не забывали о том, что отношения с Советским Союзом должны строиться на основе равенства. Пока шла война, пока миллионы людей гибли на фронте, у Советского и Британского правительства были споры, но они сговаривались. Советский Союз был, видно, нужен. Как только война окончилась, против Советского Союза принимаются всякие меры. Не потому ли это происходит, что Советский Союз уже не нужен больше как равный партнер своих союзников? Конечно, если эта линия будет продолжаться, то это не будет нас сближать, а, напротив, создаст затруднения в наших взаимоотношениях»21.
Сталина особенно беспокоило то, что США не признает в достаточной мере вклад СССР в войну на Дальнем Востоке. «Советский Союз, как суверенное государство, имеет самоуважение, – сказал он послу Гарриману во время встречи 25 октября. – Но ни одно решение, принятое Макартуром, не было передано этому правительству. Фактически Советский союз стал сателлитом Соединенных Штатов на Тихом океане. Эту роль СССР принять не может. С Советским Союзом не обращались как с союзником. Но Советский Союз не будет сателлитом Соединенных Штатов ни на Дальнем Востоке, ни в каком другом месте»22.
Переговоры СМИД в конечном итоге зашли в тупик, и 2 октября конференция была закрыта без подписания соглашения. На пресс-конференции Молотов попытался представить результаты неудачной встречи в как можно более позитивных тонах. Он сказал, что соглашений достигнуто не было, но была проделана большая работа. Да, были некоторые разногласия по процедурным вопросам, однако их удалось разрешить за счет возвращения к решению Потсдамской конференции об учреждении СМИД. В заключение Молотов заявил: «Советский Союз вышел победителем из последней мировой войны и занимает соответствующее место в международных отношениях. Это результат огромных усилий, затраченных Красной Армией и всем советским народом… Это также результат того, что в эти годы Советский Союз и его западные союзники шли рядом и успешно сотрудничали. Советская делегация с уверенностью смотрит вперед и надеется, что все мы будем стремиться сплотить сотрудничество союзников»23. По возвращении в Москву Молотов обменялся официальными посланиями с Бевином. Он выразил свою благодарность за гостеприимство англичан во время лондонского совещания и надежду на продолжение англо-советского сотрудничества несмотря на недавние сложности24. На самом деле, однако, советская сторона была очень обеспокоена тем, как прошла сессия СМИД. Во внутреннем отчете, подготовленном комиссариатом иностранных дел, отмечалось, что Запад, при поддержке враждебно настроенной англо-американской прессы, предпринимает попытки поставить под вопрос решения Ялтинской и Потсдамской конференций. Демократическое правительство Трумэна упрекали за то, что оно позволяет реакционным элементам от республиканской партии оказывать влияние на его внешнюю политику в отношениях с Советским Союзом; английских лейбористов обвиняли в том, что они ведут себя консервативнее консерваторов, отстаивая имперские интересы Великобритании. В заключении говорилось, что совещание СМИД окончилось «провалом попытки определенных англо-американских кругов развернуть первое после войны дипломатическое наступление на внешнеполитические завоевания Советского Союза, достигнутые в ходе войны. Дальнейшее давление англичан и американцев на СССР не исключено, но у нас есть все шансы сохранить и укрепить внешнеполитическое положение Советского Союза. Мы должны проявлять умение, находчивость, непреклонность и выдержку, как того требуют интересы СССР»25.
Сталин выразил свое недовольство отношениями с британскими и американскими союзниками в беседе с Владиславом Гомулкой, лидером польских коммунистов, 14 ноября: «Не верьте в расхождения между англичанами и американцами. Они тесно связаны друг с другом. Их разведка проводит активные операции против нас во всех странах… повсюду их агенты распространяют информацию, что война с нами может начаться в любой момент. Я полностью уверен, что вой-ны не будет, это ерунда. Они не могут вести с нами войну. Их армии разоружены движением за мир… Не атомные бомбы, а армии решают исход войны. Цели их разведывательной деятельности таковы. Прежде всего они стараются запугать нас и заставить нас уступить по спорным вопросам, касающимся Японии, Балкан и репараций. Во-вторых, [они хотят] оттолкнуть нас от наших союзников – Польши, Румынии, Югославии и Болгарии… Хотят ли они через тридцать лет или около того начать новую войну – другой вопрос. Это принесет им большую выгоду, особенно Америке, которая расположена за океаном и ее меньше всего волнуют последствия войны. Их щадящая политика по отношению к Германии свидетельствует об этом. Тот, кто щадит агрессора, хочет новой войны»26.
