Убедившись в нежелании Англии, Франции и Польши совместно противостоять угрозе, Советский Союз принял предложение Германии заключить пакт о ненападении. Планы врагов России — втянуть ее в войну с опасным противником один на один[37] — были сорваны.
На Дальнем Востоке советскому правительству также удалось повернуть события в более выгодном для себя направлении. Потерпев поражение в боях на озере Халхин-Гол, Япония была вынуждена 15 сентября 1939 года подписать соглашение о ликвидации конфликта и поискать другой, более подходящий объект для агрессии.
Военный конфликт закончился победой советских войск, но в то же время дал ясно понять, что в предвидении грозных событий стране нужна массовая армия, основанная на принципах всеобщей воинской обязанности. Территориально-милиционная система с ее крохотными вооруженными силами была выгодна в период индустриализации и экономического скачка. Она позволила превратить СССР в одну из крупнейших промышленных держав мира, но теперь ее время прошло.
Закон о всеобщей воинской обязанности был подписан 1 сентября 1938 года, в день, когда началась Вторая мировая война. Не поздно ли? Ведь для того, чтобы превратить массы одетых в форму людей в полноценные полки, дивизии и корпуса, нужны годы и годы напряженного труда. Василевский, б лет командовавший полком, прекрасно понимал, что ускорить этот процесс невозможно, как невозможно приказать плодам созревать намного раньше срока.
Сколько еще времени отпущено стране историей? Сомнений в том, что договоры с Германией и Японией только оттянули решающее столкновение, не было. Вопрос состоял лишь в том, на сколько. Ведь и сейчас Англия и Франция, формально объявив войну Германии, не спешат с военными действиями, ясно давая понять фюреру: иди на восток.
Положение атакованной гитлеровскими войсками Польши между тем стремительно ухудшалось. В середине сентября советские войска перешли границу, взяв под свою защиту население Западной Белоруссии и Западной Украины. При этом была решена и важная задача улучшения стратегического положения страны в предвидении большой войны. Демаркационная линия, с начертанием которой Берлин был вынужден согласиться, проходила примерно на восточном рубеже польской этнической границы.
А в Западной Европе продолжалась «странная война». Военнослужащие враждующих армий регулярно сражались на нейтральной полосе в теннис и волейбол, развлекались на концертах посещавших их звезд эстрады, смотрели кинофильмы — складывалось впечатление, что главным противником для каждой из сторон является скука на передовой. Нацисты при этом стремились усыпить бдительность правительств Англии и Франции, а те, впав в иллюзию самообмана, по-прежнему старались направить агрессию в другую сторону и, более того, строили военные планы против СССР, отводя в них немалую роль государствам Прибалтики. Но замыслам этим не было суждено сбыться.
В 30-е годы XX века влияние марксистского учения, подкрепленного экономическими успехами Советского Союза, продолжало неуклонно расти, и словосочетание «пролетарский интернационализм» в прибалтийских странах не было для многих пустым звуком. Осенью 1939 года правительства этих стран под давлением демократической общественности заключили договоры с СССР о размещении на их территории советских гарнизонов, аэродромов и военно-морских баз.
Жители Риги, Вильнюса и Таллина встречали советские войска с цветами; сейчас кому-то в это трудно поверить, но сохранились кадры старой кинохроники. А Лондон и Париж перенесли свои надежды в Финляндию. Как по команде, со страниц финских газет громко зазвучали призывы создать «великую Финляндию», — разумеется, за счет соседа. Они не оставляли сомнений в том, с кем будет эта страна, если СССР подвергнется атаке сильным противником.
«Антисоветская военная истерия в маленькой стране?! — воскликнет читатель. — Угроза со стороны Финляндии? Нонсенс!»
Но так ли наивны были финские националисты? Они прекрасно понимали, что от них ждут роли «застрельщика», зачинщика большой антисоветской войны, и надеялись получить за эту роль хорошую плату.
Значит, серьезное улучшение стратегического положения было нужно и здесь: граница проходила в чересчур опасной близости от Ленинграда, так как Финляндия в свое время вышла из состава Российской империи вместе с Карельским перешейком, административно присоединенным к ней императором Александром I.
В этих условиях маршал Шапошников, получив личное указание Сталина, приступил к разработке плана кампании на случай вооруженного конфликта с Финляндией. В качестве помощника он привлек полковника Василевского, чьи способности, аналитический ум, трудолюбие, образованность и волевые качества к этому времени ценил уже чрезвычайно высоко.
План был составлен грамотно и быстро, но Сталин предпочел другой, разработанный командующим Ленинградским военным округом К. А. Мерецковым, ибо он требовал меньше сил для решения тех же задач. Жизнь показала, что в последнем случае сил и времени пришлось израсходовать больше.
Войска концентрировались на границе и в конце концов, по образному выражению Л. Н. Толстого, в одном месте собралось столько ружей, что они не могли не выстрелить.
Боевые действия начались в конце ноября 1939 года. Вскоре ход событий подтвердил правильность предположений маршала Шапошникова, чей авторитет от этого только вырос. Василевский, сопровождая своего начальника в качестве его временного заместителя для докладов в Кремль, заметил, с каким уважением, рассматривая тот или иной вопрос, говорил Сталин: «А ну, посмотрим, что скажет шапошниковская школа!»
Однажды весной 1940 года в кабинете А. М. Василевского раздался телефонный звонок. Сняв трубку, он узнал голос секретаря Сталина А. Н. Поскребышева и услышал неожиданное приглашение в Кремль к обеду. Александр Михайлович быстро закончил дела и вскоре сидел за столом рядом со своим начальником. Но неожиданности продолжались: один из тостов Сталин предложил за его здоровье, а потом спросил, почему он по окончании семинарии «не пошел в попы».
Смутившись, Александр Михайлович ответил, что ни он сам, ни отец не имели такого желания.
— Так-так, — заметил Сталин, улыбаясь в усы. — Вы не имели желания. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор. Скажите, пожалуйста, — продолжил он, демонстрируя прекрасное знание биографий офицеров Генерального штаба, — почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу? Насколько мне известно, один ваш брат — врач, другой — агроном, третий — командир, летчик. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям.
