К А. С. Пушкину
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Когда рождался ты, хор в Олимпийском мире
Средь небожителей пророчески воспел:
Младенца славный ждет удел —
Пленять сердца игрой на лире![637]
Пожалуй, это всё, что нам известно о той сентябрьской встрече племянника с дядей.
«Есть у меня больной дядя, которого почти никогда не вижу. Заеду к нему — он очень рад; нет — так он извиняет мне: повеса мой молод, ему не до меня!» — писал А. С. Пушкин в отрывке 1830 года «Участь моя решена. Я женюсь», который во многом носит автобиографический характер.
В. Л. Пушкин действительно был снисходителен к племяннику и всегда радовался его приходу. Однако А. С. Пушкин, вопреки своему же признанию, часто бывал у дяди. Об этом можно заключить хотя бы потому, что Василию Львовичу адресовали письма к Александру.
Вернувшись в 1826 году из михайловской ссылки в Москву, А. С. Пушкин вступил в один из ярчайших периодов своей жизни. В Москве он был признан первым поэтом России. Чтения «Бориса Годунова» в домах московских друзей и знакомых стали его литературным триумфом. Где бы он ни появлялся — в театре, на балу, на гулянье — всё внимание было обращено к нему. Сразу же после беседы с Николаем I для него началось время надежд — на лучшее будущее для России, на милость к сосланным в Сибирь друзьям, на возможность свободного творчества. Правда, время надежд быстро закончилось. 1826–1830-е годы — это время мучительных поисков смысла жизни, своего общественного и литературного положения в новых исторических условиях, поисков дома, семьи, счастья. Творчество А. С. Пушкина этих лет отмечено философскими мотивами в лирике, подступами к прозе. Это годы странствий — Москва, Петербург, Михайловское, Арзрум… А. С. Пушкин возобновляет старые дружеские и литературные связи, заводит новые знакомства. На одном из московских балов он встречает свою будущую жену Наталью Николаевну Гончарову…
Казалось бы — в калейдоскопе событий, многочисленных встреч, в потоке разнообразных впечатлений, чувств и мыслей, творческих замыслов дяде можно было бы отвести весьма скромное место. Но племянник часто навещает его, больного, старого человека, поэта, творения которого, скажем откровенно, принадлежат уже прошлому русской поэзии. И, как нам представляется, навещает не по родственной обязанности, а по велению сердца. Позволим себе высказать по этому поводу некоторые соображения.
А. С. Пушкин стремился к семейному теплу, которого был по воле обстоятельств лишен многие годы. Приходя в дом к Василию Львовичу, он оказывался в родном ему семействе, где любили друг друга, любили его, любили друзей, всегда были рады гостям. Семейное тепло согревало душу.
Александр был памятлив на добро. Он с благодарностью вспоминал свое московское детство, доброго дядю-поэта, свои лицейские годы, дядюшкину заботу о нем — юном поэте, вспоминал о том, как дядя познакомил его с Н. М. Карамзиным, как передал его «Воспоминания в Царском Селе» в «Российский музеум», как всегда, ободрял его в поэтических занятиях, гордился его литературной славой.
Дядя, милый и добрый дядя, к которому в детские годы он относился с должным пиететом (еще бы: дядя — признанный поэт), который в годы лицейской юности был его литературным наставником, а потом вызывал улыбку своей наивностью, простодушием и щегольством, теперь, кроме неизменной любви, пробуждал щемящее чувство жалости к его недугам и неустанным заботам о жене и детях.
«Вчера он у меня был, и сидел долго, я его ласкою доволен», — писал Василий Львович 26 марта 1829 года П. А. Вяземскому[638]. Ему, дяде, перед поездкой на Кавказ племянник жаловался на свое здоровье, говорил, что стареет. А как радовался Василий Львович, узнав о предстоящей женитьбе Александра. «Александр женится, — сообщал он П. А. Вяземскому в день своего рождения 27 апреля 1830 года. — Он околдован, очарован и огончарован (очарован и огончарован — это шутка Льва Сергеевича, другого племянника, и эта шутка дяде была известна. — Н. М.). Невеста его, сказывают, милая и прекрасная. Эта свадьба меня радует и должна утешить брата моего и невестку» (286).
В мае 1830 года П. А. Вяземский получил из Москвы и другое письмо — от А. С. Пушкина:
«Дядя Василий Львович также плакал, узнав о моей помолвке. Он собирается на свадьбу подарить нам стихи». Однако этот стихотворный подарок племянник получил раньше, чем ожидал. Он был обязан этим одному из эпизодов журнальной полемики, в которой дядя, старый полемист, решил принять участие.
26 мая 1830 года в 30-м номере «Литературной газеты» было напечатано послание А. С. Пушкина «К вельможе» под названием «Послание к К. Н. Б. Ю***». К. Н. Б. Ю*** — это князь Николай Борисович Юсупов. Дядя и племянник не раз бывали в его знаменитом подмосковном имении Архангельское.
Ступив за твой порог,
Я вдруг переношусь во дни Екатерины.
Книгохранилище, кумиры и картины,
И стройные сады свидетельствуют мне,
Что благосклонствуешь ты музам в тишине… (III, 219).
В. Г. Белинский не случайно считал послание «К вельможе» одним из лучших созданий пушкинского гения. В его герое — собеседнике Вольтера и Дидро, ценителе литературы и искусства, всех радостей бытия — критик увидел «изображение целой эпохи» «через контраст» с современностью. Но современники этот замысел не поняли. В мае 1830 года в 10-м номере «Нового живописца» — сатирического приложения к «Московскому телеграфу» — появился написанный Н. А. Полевым фельетон «Утро в кабинете знатного барина». Секретарь Подлецов вручает князю Беззубову (в нем тотчас же все узнали князя Н. Б. Юсупова) печатный листок со стихами:
«Князь (взглянув). Как! Стихи мне? А! это того стихотворца. Что он врет там?
Подлецов. Да, что-то много. Стихотворец хвалит вас; говорит, что вы мудрец: умеете наслаждаться жизнью, покровительствуете искусствам, ездили в какую-то землю только за тем, чтобы взглянуть на хорошеньких женщин; что вы пили кофе с Вольтером и играли в шашки с каким-то Бомарше…
Князь. Нет? Так он недаром у меня обедал»[639].
Князь Беззубов приказывает перевести стихотворение на французский, а стихотворца приглашать обедать еще, только обходиться с ним не слишком вежливо: «ведь эти люди забывчивы, их надобно держать в черном теле».
Фельетон наделал много шума. Князь Н. Б. Юсупов жаловался генерал-губернатору Москвы князю Д. В. Голицыну. Н. А. Полевому сделали выговор. Цензора С. Н. Глинку, пропустившего фельетон, отстранили от должности. Перепечатку фельетона запретили. По Москве между тем поползли слухи: говорили, что князь Н. Б. Юсупов велел побить Н. А. Полевого палками. Пушкина же обвиняли в низкопоклонстве.
