Одежда мужчин, похожая на лопарскую, состоит из простой широкой и длинной малицы, стянутой поясом с медной оправой, богато разукрашенным пуговицами. К поясу подвешен нож. Сапоги из оленьего меха обычно шьются выше колен, а головной убор состоит из плотно надвинутой шапки, также из оленьего меха.
Жилище ненцев
Единственные виденные нами летние чумы – конической формы, с отверстием в вершине для выпуска дыма от очага, устроенного посреди пола. Места для спанья во многих чумах закрыты занавесками из яркого ситца. Такая ткань употребляется, если ее раздобыли, и как подкладка для одежды. Шкура сама по себе, вероятно, не представляет достаточно удобного для одежды материала, и одетый в мех дикарь выменивает себе у европейца после «огненной воды» и железных изделий прежде всего хлопчатобумажные ткани, холст и шерсть.
Из полярных народов, с которыми я познакомился, выше всех, без сомнения, стоят лопари; за ними идут эскимосы датской Гренландии. Оба эти народа грамотны, привыкли пользоваться продуктами земледелия, торговли и современной промышленности, как, например, бумажными и шерстяными тканями, инструментами из кованого или литого железа, огнестрельным оружием, кофе, сахаром, хлебом и т. д. Они до сих пор кочевники и охотники, но их уже нельзя назвать дикарями, и образованный европеец, проживший с ними некоторое время, проникается симпатией ко многим сторонам их образа жизни и к их душевным свойствам. Ниже по развитию стоят эскимосы северо-западной Америки, на первобытно грубую жизнь которых, по-видимому, имели очень благотворное влияние сношения с американскими китоловами;[88] я сужу по эскимосскому племени, обитающему вблизи порта Кларенс.[89] Они до сих пор язычники, но многие из них бывали в дальних путешествиях и вывезли с Сандвичевых островов не одни только кокосовые орехи и пальмовые циновки, но и некоторые навыки к домашнему порядку и даже изяществу, отличающие островитян южных морей. Далее идут чукчи, которые до сих пор еще мало соприкасались с европейцами; за последнее время они, по-видимому, лишились значительной части средств к существованию, в результате чего заметно сходит на нет сила и жизненность племени. Последними идут ненцы или, по крайней мере, те ненецкие племена, которые обитают в пограничных с кавказской расой областях. Очевидно, что влияние последней с ее порядками и организацией быта, с ее торговцами и прежде всего «огненной водой» было для туземцев гибельно.
Когда я однажды спросил эскимоса из северо-западной Гренландии, известного большим чувством собственного достоинства, не согласен ли он с тем, что датский «инспектор» (губернатор) выше его, – я получил в ответ: «Это еще неизвестно; у инспектора, конечно, больше имущества, чем у меня, да и будто бы больше власти, но в Копенгагене есть люди, которым он должен повиноваться, – надо мною же старшего нет». То же чувство собственного достоинства встречается у хозяина лопарской «гаммы», в меховой юрте чукчи. У ненцев же, наоборот, гордое самосознание, по-видимому, вытеснено чувством покорности и страха, которые лишили этот народ наиболее привлекательных сторон нравственного облика дикарей.
Из прежних описаний путешествий и из собственного опыта на полуострове Ямал мне было известно, что на холмах, усеянных костями жертвенных животных, можно видеть расставленных идолов. Наш русский хозяин рассказал, что у ненцев есть обычай даже издалека приезжать для жертвоприношений на эти холмы и здесь же давать обеты. Мясо жертвенных животных ненцы тут же съедают, кости разбрасывают по жертвенному холму, а кровью жертвенных животных мажут идолов. Я тотчас же заметил, что желал бы посетить такое место. Но никто из русских не соглашался служить мне проводником. Наконец один молодой парень предложил поехать со мной до одного холма на острове Вайгач, где я мог бы видеть то, что желал, и на следующий день я, д-р Альмквист, лейтенант Говгард, капитан Нильсон и мой русский проводник отправились на паровом катере в маленькую экскурсию к противоположному берегу Югорского Шара.
Жертвенный холм был расположен на самом высоком месте юго-западного мыса острова Вайгач и представлял естественный пригорок, возвышавшийся метра на два над окружающей равниной. Равнина эта круто обрывалась к морю. Местность была ровная, но постепенно поднималась до высоты в 18 метров над уровнем моря. Здесь находились поставленные вертикально пласты силурийского известняка, простирающиеся с востока на запад и местами содержащие окаменелости, схожие с готландскими. То тут, то там на равнине имелись небольшие впадины, равномерно покрытые густой травяной растительностью. Более высокие же сухие места равнины красовались пышным цветочным ковром из желтых и белых солянок, голубых и синих эритрихий, полемоний и паррий вместе с желтыми хризосплениями и другими цветами. Обычно невзрачные цветы хризосплении тут так роскошны, что составляют важную часть цветочного ковра. Лес отсутствует совершенно. Даже кустарник вырастает не больше, чем в локоть высоты, и то в защищенных местах, в долинах и у подножия обращенных к югу склонов. Жертвенник представлял нагромождение камней в несколько квадратных метров и был сложен на отдельно стоящей среди равнины возвышенности. Среди камней находились:
• черепа оленей, разбитых, чтобы вынуть мозг, но с сидящими в лобной кости рогами; они были установлены среди камней таким образом, что рога образовали как бы густой куст, что, собственно, и придавало холму его особый характер;
• черепа оленей с пробуравленными лобными костями, насаженные на воткнутые в холм палки; иногда на этих палках было вырезано множество лиц, одни над другими;
• множество других оленьих костей, среди них и мозговые, разбитые для извлечения мозга;
• кости медведя, между которыми выделялись лапы и наполовину скальпированная голова медведя, недавно убитого, ибо мясо еще не успело сгнить; рядом с этой медвежьей головой на камне были положены две свинцовые пули;
• большое количество железных обломков, как, например, ломаные топоры, черепки железных котелков, старые ножи, металлические части разбитой губной гармоники и т. д. и, наконец;
• могущественные существа, которым принесено было в жертву все это великолепие.
Они состояли из сотен деревянных палочек с грубо вырезанными на них человеческими лицами. Длина палочек была от 15 до 20 сантиметров, некоторые доходили до 370 сантиметров. Все они были воткнуты в землю в юго-восточной части холма. Около жертвенника видны были куски плавника и остатки костра, на котором приготовлялась жертвенная трапеза. Наш проводник рассказал нам, что во время этих трапез рты идолов мажутся кровью и смачиваются водкой; это подтверждалось большими пятнами крови на идолах, ниже дыры, которая должна была изображать рот.
Срисовав холм, мы осторожно разобрали жертвенник и сложили часть идолов и жертвенных костей в мешок, который я приказал снести в шлюпку. Моего проводника это, по-видимому, встревожило, и он просил, чтобы я умилостивил гнев болванов и сам принес бы им что-нибудь в жертву. Я тотчас же выразил свою готовность, только бы он мне указал, как это сделать. Слегка взволнованный и полный сомнения, чего ему больше бояться: гнева ли болванов, или возмездия на том свете за идолопоклонство, проводник решил, что достаточно положить среди камней несколько монет. Тогда я с торжественным и набожным видом положил на холм свой дар – две серебряных монеты. Это, конечно, было самое драгоценное из всех когда-либо приносившихся здесь жертвоприношений. Русский был теперь доволен, но заявил, что я слишком расточителен: «Парочки медных монет было бы вполне достаточно».
На следующий день ненцы узнали, что меня возили на их жертвенный холм. В отношении самих себя они, по-видимому, придавали этому мало значения, но заявили, что проводник, конечно, будет наказан оскорбленными болванами. Быть может, уже предстоящей осенью, когда его олени вернутся с острова Вайгач, где их теперь пасут ненцы, ему придется раскаяться в святотатстве; но если наказание не постигнет его теперь, то возмездие придет в будущем или падет на его детей и внуков. Во всяком случае, боги покарают его. Их религиозные представления в отношении божьего гнева были, таким образом, совершенно тождественны с учением ветхого завета.
Идолы самоедов
Жертвенное место самоедов
Посещенное нами жертвенное место было, между прочим, не особенно древним. Более древнее находилось на 600 метров ближе к берегу, возле пещеры, к которой ненцы относились с суеверным благоговением. Древнее место жертвоприношений на довольно большом расстоянии вокруг русского креста все еще было усеяно множеством костей и ржавых железных обломков. Видны были даже остатки костра, на котором сжигали идолов шаманов. Эти идолы были, по-видимому, больше и красивее богов, найденных нами, что подтверждается сравнением с изображениями идолов времен путешествий голландцев. Порода шаманских идолов, несомненно, испортилась за последние триста лет.
