Когда у них родился сын Иван, мой отец (13 ноября 1891 года), священник, накричав на Чоботова, что он невенчанный, запирал младенца на фамилию матери. Так мой род стал не Чоботовыми, а Сукневыми (ударение стало на «у»).
Мы все неверующие, кроме моей матери, она — из крестьян воронежских или курских, но родилась уже здесь, в Осколкове. Молилась за меня в войну…
У молодой семьи родился ещё сынок — Яша, затем Чоботовы уехали в Петропавловск, продав лошадь и выезд. Лев Герасимович работал на строительстве железной дороги рабочим-тачечником. Перевез одну кубосажень — получай рубль! В Омске деда перевели в артель плотников, позднее — каменщиков, класть печи и стены. Способный, он овладел и этим ремеслом в совершенстве. Но семью настигли беды: умерла Марья Никитична от тифа, косившего в Омске население, особенно рабочих в бараках. Потом умер от оспы Яша. И Лев Герасимович подался по селам вниз по Иртышу. Летом клал печи, строил дома и надворья по найму, зимой обшивал хозяев шубным, проживая у них на всем готовом. Но стал страшно тосковать по сыну.
Иван лет в пять пошел в школу, предварительно усвоив букварь, купленный отцом. Часто Иван читал Евангелие вечерами в избе хозяев, куда набивались соседи. Так Иван запомнил почти наизусть эту святую книгу, которую, как и отец, считал сказками, не более.
В Иване проснулся математик! Он отличался в решении задач. Бежал всегда впереди класса. Окончив пятиклассную «министерскую школу» с блеском, особенно по математике, Иван стал помогать отцу зарабатывать хлеб насущный физическим трудом, по мере сил. Они очутились в селе Карбаино-ве, где начали было строиться, но их сбил с толку лесничий, рассказав о сибирских таежных местах, где можно строить «хоромы и жить припеваючи»!
Они отправились в Восточную Сибирь, побывали на знаменитой речке Бирюсинке, но, исколесив многие веси и города, вернулись на родину матери Ивана в Барнаульский уезд и остановились в волостном селе Осколкове. Здесь у выросшего уже Ивана случилась несчастная любовь — его девушка вышла замуж за другого… Ивану оставалось корпеть над задачами из высшей математики, которую преподавал ему местный учитель Горбунов. Ему было в диво, что паренек так крепко углубился в математику. В гимназию бы его, в университет! Но, увы! Дамоклов меч в виде ссылки отца висел над головой подростка — выше пяти классов учение исключено!
В 1913 году Иван Сукнев уже служит на Дальнем Востоке, на Русском острове в горной артиллерии, канониром. Умный парень, он превосходил даже офицеров по математическим наукам, но был нелюбим ими как «крамольник». Ершистый был, честь понимал.
Началась Первая мировая война. Отец в составе 1-й горно-артиллерийской батареи участвовал в боях на Кавказском фронте. Подули ветры февраля 1917-го. Сукнев становится депутатом дивизионного комитета, все солдаты — за него горой. В марте на съезде Советов Кавказского фронта отец знакомится с большевиками, вскоре стал членом РСДРП(б). Теперь все канониры были на стороне большевиков в вопросах о войне и мире, о переделе частной собственности, о земле и воле.
Но в разгар революционных событий на Кавказском фронте Ивана Сукнева свалила цинга. Товарищи отправили его в Трапезунд в лазарет, откуда Отца эвакуировали на судне в Батуми, а затем отправили на родину «до выздоровления».
Сын с отцом встретились в селе Усть-Журавлихё, что на реке Чарыш. Зажили дружно, работали. Гсиолюционные события дошли и сюда. Преследуемые кулачеством, Иван с молодой женой Ириной Алексеевной (по-девичьи Захаровой, а по погибшему на фронте мужу — Знаменщиковой) уехали в Осколково.
В зиминском восстании отец руководит в Оскол-кове боевым районом восставших крестьян. Восстанием было охвачено пять уездов Алтайской губернии, восставших сел — под 400. В августе оно началось, но вскоре было подавлено. Две тысячи повстанцев, руководимые штабом, вырвались из окружения белых и ушли в Касмалинские леса Славгородско-го уезда. Сукнев руководит оперативным отделом партизанской армии Западной Сибири.
Белых разбили. Пришла Красная армия. Советская власть вступила в свои правд. Иван Львович Сукнев — председатель ревкома по делам казаков в станице Антоньевке Бийского уезда. Организует из семей казаков, у которых мужчины бежали «за бугор» (из-за своих злодеяний при подавлении восстания), коммуну «Рассвет», которая стала позднее колхозом-миллионером имени Ленина. А Иван Сукнев вписан в историю этой станицы как спаситель беззащитных семей казаков… Казачек начали грабить из соседних сел те, кто на руку нечист, забирали хлеб, вещи и прочее. Отец навел порядок. Охрана у него была из двенадцати вооруженных партизан. Гонялись за бандой атамана Шишкина и другими. Это целая эпопея Гражданской войны. Она так и не закончилась…
Затем Иван Сукнев — ответственный секретарь Сычевского волостного комитета партии. Он дружит с председателем волисполкома Гвоздковым. Дело у них пошло на лад, в отличие от других волостей.
Всегда в семье Чоботовых и Ивана Сукнева была честность во всём. Никто не нарушал заповеди Евангелия, что не вдруг встретишь ныне! Малограмотная Ирина Алексеевна — строгая, очень умная, дружелюбная с окружающими людьми, настоящая русская женщина во всей её красе. Понимала людей. Со всей округи шли женщины к ней поговорить. Наверно, от нее у меня такое качество — могу сразу определить, какой человек хороший, какой плохой.
Отец отвергал священников и церковь, однако всегда молился перед тем, как сесть за стол обедать. Я вспоминаю друзей моего отца — это были люди высокой чистоты, нравственные, только честным трудом зарабатывавшие свой кусок хлеба.
Иван Львович оставил воспоминания, дополненные мной и изложенные в рукописи «Повести трудных годин».
* * *
Себя я помню очень рано, отрывками — с трех лет. Даже родители удивлялись.
В начале 1920-х годов прокатилась волна мятежей крестьян, недовольных непосильной продразверсткой. Отец принимал активное участие в работе с населением. Но внезапно был выведен из состава партноменклатуры якобы за попустительство уполномоченным ОГПУ — расстрел без суда и следствия карателя-колчаковца. После переездов по ряду лесничеств и сел мы оказались в Бийске. Здесь отец получил должность директора лесозавода. Жили мы ка улице Льва Толстого, 54.
Мне шёл шестой год. Я поступил во второй класс школы им. Достоевского. Тогда я зачитывался «Вечерами на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя до того, что боялся ночами выходить во двор… Всё прочитанное оставалось в памяти. «Муму» Тургенева, «Жилин и Костылин» Л. Толстого, рассказы М. Твена, сказки Пушкина… Тогда и позднее издавались объемистые книги — сборники по литературе, в которых печатались отрывки из русской и зарубежной классики, которые я читал от корки до корки! С ранних лет я взялся за грифельную доску и рисовал, рисовал, больше на военные темы. Потом появилась бумага и акварельные Тсраски. Что видел, то писал или рисовал с натуры. В третьем классе, да и в последующих, я выполнял ребятам задания учителя рисования, особенно девчатам-неумехам. Учитель был доволен, и меня стали уважать школяры.
