Я потеряла Атлантиду, на которой жила последние годы.
Совсем недавно, 11 февраля 2010 года, состоялся ее творческий вечер в ЦДРИ, и она мне сказала: «Карина, меня заедает желтая пресса. Пишут такое, что пересказывать неприятно». Тогда я предложила: «Не расстраивайся, а лучше запиши песню «Из разных мы конюшен, господа!». Она задумалась: «Как представить такую песню зрителю? Я ведь стараюсь отдавать только положительные эмоции, а выйдет конфронтация». – «Скажи открытым текстом, что это специально для представителей желтой прессы, не разбирающих репутацию, не считающихся с состоянием здоровья, с обстоятельствами жизни…»
На последнем концерте я прочла Вале посвящение в стихах и сказала все слова, которые накопились в моей душе за годы нашей дружбы и совместной работы. Какое счастье, что я успела это сделать!
Я воду пью из чистых родников,
И чудо пития я не делю с другими.
Брезгливость, скаредность
Иль просто нрав таков?
А может, не жила в водопроводном Риме,
Не радовалась всласть разгулу общих бань…
Моя душа в лесах таинственных блуждала,
Кикиморы ей заменяли нянь,
И лесовичка колыбель качала.
Не вспомнить, не спросить,
Лишь шепот дальних слов:
Я воду пью из чистых родников.
После концерта Валюша подошла ко мне: «А я тоже приготовила тебе сюрприз – записала песню «Из разных мы конюшен, господа!». Эта запись стала для нее последней.
И снова злой поток,
И снова в спину нож,
Скрипучий шепоток,
От сплетен невтерпеж.
Но это для меня, как талая вода.
Из разных мы конюшен, господа!
Властители судеб, опять между собой
Боритесь, милые, я отвергаю бой.
На поводу у вас не буду никогда —
Из разных мы конюшен, господа!
Овес отборный – вам,
Мне – половодье трав,
Дождь с солнцем пополам,
Веселье в пух и прах,
И не меняюсь я,
Хотя бегут года.
Из разных мы конюшен, господа!
Предательство и боль
Молчанием лечу.
Люблю, люблю, люблю!
Иначе – не хочу!
Добру и радости распахнута всегда.
Из разных мы конюшен, господа!
Мы с Валечкой чувствовали друг друга, понимали практически без слов, и я постоянно училась у нее, черпала вдохновение, согревалась светом ее удивительной души. Она часто бывала в святых местах и много общалась с духовными людьми. К сожалению, состояние моего здоровья далеко не всегда позволяло мне разделить с ней радость этих поездок, но Валя часто бывала у нас дома и красочно описывала новые места, которые ей довелось посетить.
Мой супруг, Борис Аркадьевич Диодоров, не только великолепный художник, но и замечательный повар, и к Валиному приходу он обычно готовил что-нибудь вкусненькое, а она наслаждалась его кулинарными изысками и каждый раз вздыхала: «Как же у вас хорошо! Так не хочется уходить!» Расставались мы глубоко за полночь.
Лет пять назад состоялся уникальный концерт в Зубцове, провинциальном городке в Тверской области. Об этом дне я вспоминаю как о маленьком волшебстве. С самого утра лил дождь, и я нервничала, боясь, что не все зрители смогут прийти. Как только подъехала Валечка, выглянуло солнце. Нам с Евгенией Николаевной, Валиной мамой, поставили два стула перед сценой – мы бы не выстояли на ногах. Зрители смотрели выступление стоя. Концерт был приурочен ко Дню города, и люди готовились отметить это событие с истинно русским размахом.
Буквально после первой же песни они начали пританцовывать, а еще через пять минут танцевали все до одного, шлепая по лужам, не обращая внимания на брызги… Из толпы то и дело взмывали к небу разноцветные фейерверки, отражаясь в стеклах домов. Это было похоже на сон или сказку. Люди улыбались и, положив руки друг другу на плечи, раскачивались в такт музыке.
После концерта случился забавный казус: ко мне подошла приятная старушка и со слезами на глазах сказала: «Спасибо, что ты ее нам родила!» Я так растерялась и растрогалась, что не успела даже объяснить, что благодарить надо не меня. Евгения Николаевна все слышала, но из деликатности промолчала, а после долго смеялась.
Поздно вечером Валечке передали из милиции благодарность: впервые за много лет в городе не случилось ни одного происшествия, ни одной драки, ни одного привода в отделение в нетрезвом виде. Ей было дано преображать мир вокруг себя.
Нечто похожее по духу и атмосфере было в Малоярославце, куда мы с Валечкой поехали, чтобы посетить Черноостровский женский монастырь. Она пела «Ангел мой, будь со мной», а я наблюдала ни с чем не сравнимое душевное слияние певицы и слушателей. То ощущение единства, какое все мы испытали, не поддается описанию. Везде, где появлялась Валя, жизнь человеческого духа становилась осязаемой.
Я счастлива, что мы с ней совпадали в ответах на три главных вопроса, применимых к каждому поступку и каждому принятому в жизни решению: красиво это или некрасиво? достойно это или недостойно? благородно это или неблагородно?
Я снова злой поток замкнула на себе.
Обречена душа, и в горле ком колючий,
Но вновь не стану мстить ни миру, ни тебе,
Мой затаенный враг или несчастный случай.
Жизнь снова все сама поставит на места.
Не брошу в мир ни искорки, ни стона.
Оболгана, осмеяна, чиста,
Молюсь и тихо плачу у амвона.
Московская патриархия неоднократно обращалась к Вале Толкуновой с просьбой исполнить песню «Вальс на Голгофу». К этому можно ничего не добавлять – понимающий да прочтет между строк, что значит для глубоко верующего человека такая просьба.
За полторы недели до ухода из жизни Валечка мне сказала: «Готовь новую программу. Мы скажем то, о чем давно пора сказать». Название родилось само собой: «Россия, вспомни о себе!»
Через десять дней ее не стало.
Никто не знает Валентину Толкунову такой, какой знала ее я. И нет на свете подходящих слов, чтобы поделиться этим знанием с остальными. Королева умерла. Да здравствует Ее Величество!
Все начинается с любви. Жизнь соткана из чувств.
Я с юных лет была достаточно влюбчивым человеком, но влюблялась всегда тайно. Образ мальчишки, который мне нравился, я возводила в какую-то невероятную степень божества или превосходства, недосягаемого и возвышенного. По сути, я выдумывала себе объект любви, дорисовывала к привлекательной внешности те черты и свойства характера, которые казались мне идеальными. Скажу честно, мне нравились очень красивые мальчики. Я никогда не открывала им своих чувств, но впоследствии так получалось, что они сами искали моего общения. Однако к тому моменту, когда они обращали на меня внимание, острое чувство уже притуплялось, и с моей стороны восторженности уже не было. Объект обожания становился простым смертным. Обидно, что именно в этот момент мальчишки начинали проявлять активность: предлагали прогулки, назначали свидания. Но меня это уже не интересовало.
