Кажется, что это обвинение, которое кидают ему коммунисты — диктатор! — самое болезненное для него. Он — не диктатор. И, сделав над собой чудовищное усилие, гасит первый порыв гнева.
Он тормозит свои первые реакции, он пытается «не наломать дров», осмыслить эту совершенно новую ситуацию и свою новую стратегию.
Идея «национального примирения и согласия», которая готовится им и его советниками как главная политическая концепция 1994 года, на первый взгляд выглядит вполне логично. Главным тормозом экономических реформ, преодоления экономического тупика был политический раздрай 1992–1993 годов.
Теперь, когда необъявленная война против частной собственности ушла с открытой политической сцены и с московских улиц, появилась возможность двигаться дальше, вперед.
Кроме того (и, может быть, это самое главное), Ельцин никогда не был и не хотел быть представителем какой-то одной партии. Считал, и справедливо, что обществу необходимо объединиться вокруг какой-то общей идеи. Идеи возрождения страны.
Но декабрь 1993-го, январь и февраль 1994 года — те самые месяцы, когда на «белый лист» опустились первые кляксы, когда стало ясно, что всё не так, как виделось летом и осенью прошлого года.
Результаты первых выборов в новую Государственную думу поразили многих. Знаменитая фраза публициста и писателя Юрия Карякина: «Россия, ты одурела?» — обошла многие газеты, стала выражением той боли, которую испытала либеральная интеллигенция, ощутившая, что «всё не так». Не так, как хотелось бы.
Результаты выборов в Государственную думу (первый ее состав избирался на два года) были таковы:
ЛДПР (партия Владимира Жириновского) — 23 процента голосов.
«Выбор России» (партия Егора Гайдара) — 15 процентов.
КПРФ (партия Геннадия Зюганова) — 12 процентов.
«Яблоко» (партия Григория Явлинского) — 8 процентов.
Другие партии:
«Женщины России» — 8 процентов.
Партия российского согласия и единства — 7 процентов.
«Демократическая партия России» — 6 процентов.
Демократические и центристские партии получили, таким образом, лишь около ¹/³ голосов избирателей. Коммунисты серьезно поправили свое положение за счет выборов в одномандатных округах, их представительство в новом парламенте тоже было внушительным. Но главной сенсацией стала победа партии Жириновского. 23 процента ЛДПР обозначили совершенно новую тенденцию в общественной жизни — значительная часть российских избирателей не хотела голосовать ни за демократов, ни за коммунистов. Они выбирали «третью сторону».
И эта третья сторона стала очень тревожным сигналом для всех. К чему же призывал Жириновский? Если попытаться лаконично передать смысл его словесных упражнений, бесконечным потоком льющихся речей, артистически лихорадочных и почти бессвязных, выходило вот что: Россия должна превратиться в мононациональное государство («Россия для русских»), Россия должна разговаривать со своими соседями и со всем международным сообществом только языком силы, Россия должна стремиться к мировому господству, враг России — западный мир, исламский мир, азиатский мир, словом — весь мир.
В чем была новизна ситуации, которая резко обозначилась вместе с победой ЛДПР? До этого в России боролись как бы две главные идеи: идея восстановления советских государственных норм, государственного социализма, прежней коммунистической идеологии — и идея вхождения России в круг цивилизованных стран, идея демократии, рыночной экономики, гарантированных конституцией гражданских свобод. Однако для социального напряжения, которое накапливалось в обществе после развала Союза и гайдаровской «шоковой терапии», Жириновский нашел новую отдушину: ненависть. Ненависть ко всему «нерусскому», «чужому», к «врагам России», которые окружают ее со всех сторон. Ксенофобия, национализм, агрессия. Идеи Жириновского осчастливить всех россиян путем нескольких указов, его циничный популизм — на этом фоне смотрелись как органичное продолжение этой тотальной, старательно вбиваемой в головы людей ксенофобии.
Эта реваншистская идеология упала на благодатную почву. Многие россияне искренне считали, что в 1991 году потеряна великая страна, что к власти пришло «коррумпированное жулье», что ни «красные», ни «демократы» не способны вывести страну из тупика. Содержание речей Жириновского было похоже на геббельсовскую пропаганду в Германии 1930-х годов, аргументы и истерический стиль оказались настолько эффективны в политической борьбе, что это давало серьезную пищу для размышлений: а возможно ли вообще «примирение и согласие» в стране, где такая партия побеждает на выборах?
Словом, новый российский парламент оказался совсем не таким, каким он виделся президентской команде после 3 октября.
Вторым важнейшим событием 1994 года стала новая отставка Гайдара. Она произошла в январе. Вот как сам Егор Тимурович описывает это в своем интервью Альфреду Коху (который тоже успел поработать в гайдаровском правительстве):
«Дальше вторая работа в правительстве. Там было уже всё по-другому. Начало было совершенно безумное — события 3–4 октября, потом очень сложная ситуация конца 1993 года. После путча, но перед выборами в Думу. На меня многие смотрели как на следующего премьера: вот, сейчас будут выборы в Думу, у демократов будет большинство. Ты можешь себе представить, с каким энтузиазмом на меня смотрел Виктор Степанович. С одной стороны, он вроде действующий начальник… С другой, я — его бывший и будущий начальник.
А потом, когда мы эти выборы не выиграли… Хотя, честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему считается, что мы в декабре 1993 года выборы в Думу проиграли. Наша фракция в Думе была крупнейшей. Демократы никогда больше не показывали таких результатов, как на первых выборах в Думу. У меня на этот счет есть свое мнение.
Но дело даже не в результате и не в предвыборной кампании. Во второй свой приход в правительство на ситуацию я влиял мало, всё делалось мимо меня…
После выборов продолжать работу в правительстве было бессмысленно, и я подумал, что правильнее будет пойти в Думу. Ведь мы тогда на деле получили парламент, который способен работать. Получили Конституцию, которая установила колоссальные полномочия для президента, который, в свою очередь, настроен реформаторски».
Гайдар довольно точно представляет психологическую составляющую своей второй отставки: после неоправдавшихся ожиданий (он, как лидер победившей в парламенте партии, по праву станет премьером) отношение к нему Черномырдина резко изменилось. Проявились и ревность, и усталость от неуживчивого, неуступчивого Гайдара.
