- Именно!
- Эх, черт, - пробормотал танкист.
Комиссар на миг, точно забыв о своей боли, удивленно и растерянно взглянул на Самсонова и начал торопливо всовывать забинтованную руку в рукав шинели.
И Самсонов, как бы не давая себе возможности изменить решение, понимая всю рискованность такой атаки, круто повернулся, осыпая снег, взбежал на гребень распадка.
- Ба-атальон! За мной!
"Что он делает? - подумал Андрей. - И я должен быть с ним, иначе назовут трусом".
Выбежав следом на гребень и пробегая мимо лежавших еще бойцов, он разом увидел и подорвавшийся на мине танк, и двух убитых танкистов, неестественно раскинувших руки на снегу, и другие танки, и близкий лес, где стучали немецкие пулеметы. Ему казалось, что бегут в рост лишь Самсонов и он, а вражеские пулеметчики уже целятся в эти две фигурки. Но тут же позади услыхал слабый голос:
- За Родину!.. Впе...
Ударила танковая пушка, следом другая, и выстрелы слились в звонком раскатистом эхе. Меж деревьев на опушке леса взлетали черные кусты разрывов. Подорванный танк неожиданно оказался рядом. Возле него ползли бойцы в маскхалатах.
"Саперы, - догадался он. - Бежим по минам".
Ему стало вдруг нестерпимо жарко. Хоть здесь и противотанковые мины, но если ослабла какая-то пружина или угодишь каблуком на бегу - взрыв...
Андрей оглянулся, увидел потные, распаренные лица бойцов, перекошенные криком рты, чью-то вскинутую руку с пистолетом.
- Впере-од!
Часто захлопали винтовки. У дерева мелькнула спина в зеленой шинели. Копылов, обогнавший Андрея, чуть присел, и автомат затрясся в его руках...
Все кончилось быстро. На перемешанном с землей, словно вспаханном, снегу лежали убитые. Бойцы торопливо заряжали магазины винтовок.
- Ну, робята, и взмок я... Особливо когда через мины топали. Хоть раздевайся да исподнее отжимай.
- А как из танков лупили... Снаряды фырь, фырь.
Думаю, отобьют башку.
- Степанов не добег. Там на минах и лежит.
Раненый толстый немец-ефрейтор с выпиравшим под шинелью животом, сидел привалившись к дереву.
Он то ли молился, то ли проклинал кого-то, беззвучно шевеля губами. В трех шагах от него Самсонов, потерявший где-то шапку, с немецким автоматом на плече, весь обсыпанный снегом, давал распоряжения.
- Связь мне, связь... И вперед, комбат! - говорил он Мокину. - Не задерживайся. Танки догонят.
Мокин с измученным, обескровленным лицом, присев на корточки, заматывал распустившийся бинт.
А там, на поле, в рост шли саперы, за ними, глухо урча, ползли через разминированный проход танки. Санитары подбирали раненых.
- Да, - пробормотал Мокин. - Христосу и то легче было. Он по морю ходил, аки по суху. А тут по минам...
И спасибо не заслужишь.
Однако Самсонов не принял шутку.
- Полчаса бы еще лежали, - сказал он, - и артиллерией могли накрыть. В школе мы изучали: бог времени - это сын Урана и Геи, значит, родной брат Марса, бога войны. У мудрых греков каждый бог заведовал одним явлением, и все были связаны далеким или близким родством. Ясно?
Мокин, окончивший до войны институт и поэтому считавший себя знающим гораздо больше, чем Самсонов, у которого за плечами лишь десятилетка и военная школа, озадаченно взглянул на него.
- Время, время, комбат! - приказал Самсонов. - Давай торопи людей!
Неожиданно рядом щелкнул пистолетный выстрел.
Ефрейтор, сидевший у дерева, медленно повалился на бок.
- Черт знает! - проговорил Самсонов, глядя, как один из бойцов не спеша поднял выпавший из руки ефрейтора пистолет и сунул его в карман. - Порядка нет.
Лень уже пленных обыскивать. А если бы он кого-нибудь хлопнул? Безалаберщина!
- Безалаберщина, - согласился Мокин, весело щуря глаза. - Те, у кого лишь порядок, сразу бы ощупали пленного, но через мины в атаку не пошли.
Возле Андрея собрались разведчики. Он удивился, что никто не ранен, не убит. Лишь у Копылова из пробитой телогрейки вылезли клочья ваты.
От командира правофланговой роты прибежал связной:
- Идуть!..
- Кто "идуть"? - прищурился Мокин.
- Ось... - запыхавшийся, с выпученными глазами пожилой боец, облепленный снегом, только рукой указал меж деревьев туда, где за рекой и чистым снежным полем темнел другой лес Из леса двигалась к реке большая колонна. И различались тупоносые машины, набитые солдатами, артиллерийские прицепы.
- Э-э, - теперь Мокин беспокойно вытянул шею. - Немцы... С тыла идут.
- Черт! - пробормотал Самсонов. - Нет связи... Ракетами сигнал, ракетами!
В сторону берега полетели ракеты.
- Поймут или не поймут нас пушкари? - оглянулся Самсонов. Заворачивай, комбат, фланг. Танки останови...
И в этот момент где-то далеко впереди рявкнули орудия. Два тяжелых снаряда упали позади колонны.
Затем столбы огня и дыма взметнулись между грузовиками.
- Это что ж? - удивился Копылов. - Немцы по своим лупят? Их дальнобойная. Осоловели, медузы!
Снаряды ложились кучно, и теперь стреляли две или три батареи сразу. Возможно, пущенные ракеты сбили с толку наблюдателя, который думал, что в лесу еще находятся свои, а это колонна русских...
Дым от горевших машин и разрывов заволакивал поле. Фигурки солдат разбегались, падали, настигнутые осколками. Один грузовик вырвался из пелены дыма.
Но за деревьями стукнула танковая пушка. Снаряд ударил чуть впереди, грузовик, будто подмяв разрыв, опрокинулся.
- Все, - отирая рукой вспотевший лоб, проговорил Самсонов. - Теперь, комбат, двигай вперед!
"Да, здесь все, - подумал Андрей. - И потом снова бои.."
Он закрыл на секунду глаза, представил, как по всему фронту развертывается наступление, движутся танки, цепи бойцов с перекошенными криком ртами, а по тыловым дорогам идут колонны пополнения, навстречу им катятся санитарные фургоны, и где-то матери дрожащими руками берут конверты с официальным штемпелем и захлебываются слезами. И сколько еще идти, сколько боев?..
XXIV
Контрнаступление продолжалось. Главные удары наносились в районе Тихвина, под Москвой и на Дону, по линии фронта общей протяженностью более тысячи километров. В тылы немецких армий прорывались кавалерийские дивизии с танковыми бригадами.
А на юге дивизии фельдмаршала Манштейна, который заменил Рундштедта, непрерывно атаковали Севастополь, захватили уже весь Крым и готовились через Тамань пробиться к нефтяным районам. Вырисовывался план германского командования: отрезать Кав-каз и двинуться в Иран, Ирак, Индию.
Невзоров узнал, что в Ставке перед контрнаступлением были жаркие споры. Одни говорили, что сил для широкого наступления мало и часть резервов надо бросить, чтобы удержать Кавказ. Другие предлагали сосредоточить резервы на флангах у Москвы и сходящимися ударами замкнуть кольцо вокруг группы армий "Центр". Третьи возражали, так как Гитлер мог быстро перекинуть механизированные корпуса и авиацию на ослабленные участки. Ставка заседала всю ночь, и лишь к утру Верховный главнокомандующий принял решение осуществить план нарастающих ударов, подготовленный генштабом.
