Когда-то, совсем давно, английский писатель Хью Лофтинг написал известную книжку «Доктор Дулитл». Корней Иванович Чуковский сначала перевел эту книгу, а затем и пересоздал ее — «Доктор Айболит» родился заново. Говорить о том, что это перевод, — сильно грешить против правды, хотя и имена похожи: там Барбара, здесь Варвара, там обезьянка Ки-Ки, здесь Чи-Чи. Но кто скажет, что эта книжка не Корнея Ивановича?[232]
Перед вами, уважаемый читатель, новая книга Юрия Коваля. Кто читал этого писателя, тот любит его. Он ни на кого не похож, добр, прост и при этом удивителен. В его повестях и рассказах природа и животный мир сохраняется, как в Красной книге. Может быть, даже чуточку лучше, потому что здесь наша добрая и щедрая природа не просто записывается, а сохраняется навечно, как самое главное сокровище жизни. Всегда будет жить недопесок Наполеон Третий, вечный рыцарь познания и свободы, или хитроумный медведь, который, конечно, как говорится, нечист на лапу, но не со зла, и мыши, и птицы, и всякая другая живность, и картофельная собака — пес особой породы, единственной в мире. И осенний кленовый лист, который у Юрия Коваля «особенный молодец», и осенний ветер — листобой, и деревья, и ягоды, и грибы, и сам воздух, который не только чист, как поцелуй ребенка, но еще и движется, живет, грустит и любит.
Сейчас вы прочтете, наверное, повесть Юрия Коваля «Трущобная кошка». Еще она называется «Королевская Аналостанка». Я знаю, что еще в начале века эту повесть уже написал канадский писатель Сетон-Томпсон. Но не торопитесь с выводами — я не ошибся. (О Лофтинге.)
И закончить: эти писатели очень редкие, их самих надо записывать в Красную книгу. Пора, пора заводить такую книгу не только для животных, но и для настоящих художников слова, кисти, сцены, экрана...
25.01.88 г. Понедельник
В больнице на Грановского.
Надо очень организованно провести это лечение и работу над сценариями («Кошки» и «Куролесова»). Все надо сделать и не терять зря времени. Телефон мне поставят.
Список дел составлю сегодня. И сегодня же созвонюсь со всеми.
25.01.88 г.
Диалог (отрывок):
— Я хочу тебя видеть.
— Многие хотят разного, но не у всех получается. Первое, что нужно, — это восстанавливать режим. Понять, как я тут буду работать и лечиться. Очень точно распределиться.
Сегодня передача о Высоцком. Очень интересны рассказы Смехова о концерте, Володарского о том, как на десятилетии (капустник) на его появление было гробовое молчание — «Что я им сделал?». Рассказ В. Золотухина о собственном предательстве... А хорошо бы, чтобы был театр В. Высоцкого.
27.01.88 г.
«Кошка» — какое-то новое слово (но снова без соизмерения, как «Айболит» и «Нос», и оценить ее можно будет потом, а потом в кино никто не оценивает). «Вася» — будет в точку, в зрителя. «Паблисити» — еще на пять лет, если не больше. А вот «Мама, война!» — это настоящее дело.
Если написать «Дочь болотного царя», то чисто по сюжету сказки Андерсена.
Ее надо сделать исчадьем всех женских пороков. Если она встретила красавца, то чем он ей больше нравится, тем ей обидней, что он красавец, у нее соперничество даже с ним («Уж не думает ли он, что он красивее ее»). Если он не влюблен, его надо убить, потому что он не оценил ее божественную красоту, если влюблен, то его надо убить, потому что он влюблен недостаточно, а если достаточно, то его тем более надо убить, поскольку он посмел думать о взаимности. Сколько испытаний! Сколько казней она ему придумывает! Но убить его до конца ей жаль, где же она еще такого красивого найдет, да еще такого, который так любить умеет.
Но более всего она мстит за то, что он любит красивых, а вот если бы она была жабой, он не любил бы, раздавил бы, надсмеялся бы. Тут самое главное — найти то, что укротило бы строптивую. Это новое «Укрощение строптивой», когда строптивая уже не строптивая, а гадина, «ужас мира — зло природы». Вся история издевательств — это «Принцесса Турандот», серия небывалых испытаний; он должен победить само зло, должен сразиться с дочерью болотного царя во всех ее чудовищных возможностях — и везде она терпит поражение. Но как он полюбил лягушку? Может быть, он все больше привязывается к жабе-горемыке. И все менее внимателен к своей мучительнице, в которую он считает себя влюбленным. И тогда она начинает ревновать — ах, как она ревнует! И хоть ревнует она сама к себе, она понимает, что он-то изменяет по-настоящему. Тут желание убить и его, и себя (жабу) — пусть он ее убьет! И он догадывается обо всем — ему открылась ее мука.
Как освободить ее от заклятия? Он берет ее с собой, она понимает, что он хочет ее освободить от заклятия, но все время мешает. У нее вторая фаза «подлости», как у того скорпиона — не хочет, а гадит, и влюбляется — влюбляется — влюбляется, и эта ее любовь все эгоистичнее, все больше страхов, что она станет хорошей и тогда он ее разлюбит, все больше страхов, что, если все изменится, кончится то, что есть. А то, что будет, она не знает, и это будет «по-о-то-ом!».
В самый последний момент, когда чары должны исчезнуть (она никогда не плакала, и если чары спадут, она заплачет), она его (и себя) чуть не погубила. Но он победил все, и она заплакала... Она прекрасна... они ждут ночи, и она все боится, что станет жабой, она ждет этого, она жаждет, рвет на себе одежды, падает без чувств, но жабой не становится. Он... он не может воспользоваться ее обмороком и теперь ждет, что она его разлюбит. Он сам начинает мучиться оттого, что она станет любить его из благодарности (в порыве злобы она ему об этом говорила)... И он уходит, чтобы, если она его полюбит, то нашла... Какой же она стала, когда заклятие снято? Она осталась... не такой же, нет, она стала прекрасней, но осталась все такой же Турандот. Она снова объявила турнир. И снова собрались рыцари. Она придумала такой турнир, который ему выиграть было не по силам, но он отказался участвовать. Она пришла к нему ночью в виде рабыни, она провела с ним ночь (а вдруг не выиграет — ей не хотелось рисковать)... и т.д.
А может быть, не ждать, пока я напишу все книги. Я же их никогда не напишу! А написать одну — «Гипотезы», и в каждую главу вложить то, что я намеревался положить в основу каждой книги. (Тут и хозрасчетный момент: можно издать книжечку кооперативно — все заработают, только бы достать бумагу да заказ в типографии.)
В 1989 году мне 60 лет - можно согласиться на телефильм, только кто напишет сценарий? Неужели сам? «Сто ролей Ролана Быкова». Взять эпизоды и монтировать их по десятку, взять роли. Показать путь расширения диапазона от комических ролей до социального героя...
Из окон льется черный свет
Потоком темноты кромешной,
Какой-то волею нездешней
