— Надеюсь, в случае каких-либо военных действий, поступлено будет по-русски».
10 июня эскадра покинула Кронштадт и направилась в Англию, где Сенявин должен был согласовать с английским командованием некоторые вопросы совместных действий союзного флота в грядущей кампании. 28 июля эскадра прибыла на главную базу английского флота Портсмут, где Сенявин окончательно определил состав своей эскадры, которой предстояло вести боевые действия на Средиземном море: четыре линейных корабля, «Азов», «Гангут», «Александр Невский», «Иезекииль»; четыре фрегата и один корвет. Во главе экспедиции, по личному указанию Николая I, был поставлен граф контр-адмирал Л.П.Гейден [26], а начальником штаба Сенявин назначил М.П.Лазарева, считая его наиболее подготовленным для выполнения этой ответственной должности, да ещё при таком командующем, как граф Гейден, которому он не особенно доверял.
8 августа эскадра была разделена на два отряда: один, под началом контр-адмирала Гейдена, направился к Эгейскому архипелагу, а адмирал Д.Н.Сенявин с остальными кораблями возвратился в Кронштадт.
После продолжительного плавания эскадра Гейдена прибыла к берегам Греции и 1 октября у острова Занте соединилась с английской эскадрой под командой вице-адмирала Кодрингтона [27], а затем и с французской — под командой контр-адмирала де Риньи [28]. Согласно ранее установленной договорённости, командование над объединёнными эскадрами, насчитывавшими 28 вымпелов, принял старший по чину вице-адмирал Кодрингтон.
До прибытия русской эскадры ни Кодрингтон, ни де Риньи не имели серьёзного намерения помочь грекам и начать решительные боевые действия с Турцией. Появившись на Средиземном море ещё в июне 1827 года, они так ничего и не сделали для того, чтобы помешать соединению в Наваринской бухте турецкого флота со своим союзником, египетским флотом.
Русский посол в Константинополе Рибопьер, оценивая действия (вернее, бездействие) англо-французского флота в Архипелаге до прихода туда русской эскадры, справедливо писал графу Гейдену:
«Итак, действия или, скорее, появление союзных эскадр не произвело ещё ни одного из тех благ, которых мы вправе были ожидать».
Турецкие войска громили повстанческие отряды, разоряли плодородные земли, угоняли в рабство женщин и детей. Главнокомандующим турецко-египетской сухопутной армией и флотом был 38–летний Ибрагим-паша [29]. Он избрал Наварин своим опорным пунктом на море. Большая и глубокая Наваринская бухта была словно создана для укрепления стоянки кораблей: с берега их надёжно прикрывали 165 орудий, рядом — склады с продовольствием, корабельными снастями, мастерские.
Турецко-египетский флот представлял собой довольно внушительную силу. Он состоял из трёх линейных кораблей, 23 фрегатов, 42 корветов, 15 бригов и 8 брандеров. На вооружении их находилось свыше 2300 орудий. Кроме того, имелось 50 транспортов, большая часть которых была вооружена 10–20 орудиями. Помимо корабельной артиллерии противник имел большое число береговых орудий и на острове Сфактерия, прикрывавшем вход в Наваринскую бухту.
Между тем султанское правительство отвергло ноту союзных держав, скорее для видимости предъявивших ультиматум Ибрагим-паше. Отказалось оно также признать и Лондонский договор и предоставить Греции права независимого государства. Ввиду такого вызывающего поведения Турции, послы союзников в Константинополе предложили адмиралам привести в исполнение те меры, которые предусматривались секретной статьёй Лондонского договора: адмиралы должны договориться о блокаде, целью которой будет пресечение перевозок в Грецию турецко-египетских войск и оружия.
5 октября русская, английская и французская эскадры прибыли к Наваринской бухте, где расположился объединённый турецко-египетский флот.
В тот же день на борту английского флагманского корабля «Азия» состоялось совещание трёх адмиралов, и решено было послать командующему турецко-египетскими вооружёнными силами Ибрагим-паше ультимативное требование о прекращении военных действий против греков. 6 октября эта нота, подписанная Гейденом, Кодрингтоном и де Риньи, была доставлена в ставку Ибрагим-паши, но её отказались принять из-за… отсутствия главнокомандующего! Вызывающее поведение турок привело в негодование англичан. Однако Кодрингтон и де Риньи действовали согласно полученным от своих правительств инструкциям, предписывающим сделать всё возможное, чтобы предотвратить сражение.
Командование же русской эскадры в лице Л.П.Гейдена и М.П.Лазарева придерживалось иной точки зрения, которая была предписана им Николаем I. Царь заблаговременно вручил графу Гейдену предписание, в котором в качестве главной задачи ставилось достижение перемирия между Турцией и Грецией на выдвинутых Россией условиях, а если турки отвергнут посредничество, то «…тогда соединённым трём эскадрам предназначено наблюдать строгое крейсирование таким образом, чтобы сильно воспрепятствовать всякому покушению выслать морем как из турецких владений, так и из Египта какое-либо вспомоществование войсками или судами, припасами против греческих сил на море или мест их занимаемых». Очевидно, что предписание Николая I требовало от командования эскадры в случае необходимости применять силу.
Гейден и его начальник штаба Лазарев вынудили, наконец, Кодрингтона и де Риньи принять жёсткие меры. Было решено: «Всем судам соединённого флота войти в Наваринскую гавань, стать на якорь подле турецкого флота, дабы присутствием и положением союзных эскадр принудить Ибрагим-пашу отказаться от всякого нового предприятия против берегов Мореи и островов Греции».
Командующие союзными эскадрами дали «взаимное обещание истребить турецкий флот, если хотя один выстрел будет сделан по союзным кораблям».
Со своей стороны, русское правительство передало бриг «Ахиллес», прибывший в составе эскадры, греческому правительству, а также вексель на полтора миллиона рублей, оказывало помощь порохом и продовольствием.
Английское правительство тоже готово было помочь, но только не грекам, а туркам, и защитить — турок от русских. Кодринггону было приказано «не допустить полного разгрома турок». Эту стратегию поддерживало и французское правительство. Обозлённый из-за допущенных им уступок Гейдену на военном совете, не предусмотренного ранее и поэтому нежелательного ультиматума и последовавших вслед за этим грозных депеш из Лондона, Кодрингтон решил отыграть назад утраченные позиции.
В приказе по эскадрам от 7 октября Кодрингтон писал: «Ни один выстрел не должен быть сделан на соединённом флоте, покуда не приказано сигналом».
