…Русская эскадра во главе с флагманом «Азовом», не отвечая на огонь береговых батарей и кораблей всех трёх линий правого фланга неприятельского флота, «прошла сквозь мрак и тьму, залив накрывавшую», заняла своё место в соответствии с диспозицией и вступила в бой.
«Русские корабли, — записано в историческом журнале эскадры, — заняли свои места по диспозиции в Наваринской бухте с таким искусством, что оное принесло бы честь и тогда, если бы это делали в обыкновенное время и при всех для сего благоприятных обстоятельствах.
«Азов» прокладывал себе путь среди брандеров, производя страшную всеразрушающую пальбу, быстро достигнув меты своей возле неприятельских линий, встал от иных в расстояние пистолетного выстрела на якорь».
Русским кораблям сразу же пришлось сражаться с главными силами турецкой эскадры. Основной огонь противника был направлен на «Азов», который отвечал залпами сразу пяти кораблям. Ядра сыпались отовсюду, пробоины увеличивались, рангоуты валились, и враг, напрягая в исступлении все усилия, громил «Азов» со всех своих судов. Но он, теряя людей убитыми и ранеными, неумолчно направлял в них свои частые и сильные выстрелы.
…«Азов» окружён вражескими судами. Он обрушивает орудийный шквал на египетский 80–пушечный корабль Мухарем-бея, атаковавший английский флагман «Азию».
«Азия» засыпана ядрами и книппелями. Но «Азов» наводит прицельный огонь по египетскому фрегату, и тот вынужден обратить своё внимание и половину орудий на вмешавшегося русского флагмана. Но вдруг у египтян разгорается пожар, и, отвалив в сторону, фрегат гигантским факелом взлетает на воздух. Взрыв тонет в общем адском гуле, дыму и удушливой жаре. Бой продолжается…
Азовцы сражались с невиданным мужеством и глубоким знанием дела. Лазарев, «отменным искусством и примерным мужеством и искусно направляя действия артиллерии, ускорял тем разрушение сил оттоманов». Отмечая исключительно важную роль «Азова» в Наваринском сражении, Гейден особо подчеркнул заслуги Михаила Петровича Лазарева: «К чести капитана Лазарева я должен присовокупить, что строгая дисциплина и ежедневные учения по пушкам и порядок, в коем служители всегда содержались были причиной, что «Азов» действовал с большим успехом в поражении и истреблении неприятеля».
Корабли противника (особенно крупные) оказывали ожесточённое сопротивление, однако их огонь был недостаточно эффективен, так как вели его не по корпусу, а по рангоуту. П.С.Нахимов в письме другу писал: «Не было места, куда бы не сыпались книппеля, ядра и картечь. И ежели бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били всё в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы половины команды… Сами англичане признаются, что при Абукире и Трафальгаре ничего подобного не было…»
«Азов» потопил ещё два больших фрегата, один корвет. Из всех вражеских кораблей лишь турецкий флагман под знаменем Тахир-паши мог сравниться по мощи с «Азовом», но, поколебленный сильным и искусным напором «Азова», был им уничтожен. Потеря флагмана предрешила итог сражения. «В исходе 6-го часа, — говорится в вахтенном журнале «Азова», — не видя противу нас ни одного из неприятельских судов, прекратили бой, а в 6 часов сражение везде кончилось». В результате действий русской эскадры весь центр и правый фланг неприятельской линии были разгромлены.
Наваринское сражение продолжалось около четырёх часов и закончилось полным поражением турецко-египетского флота: из 66 судов остались 1 фрегат и 15 мелких судов. Потери составили около 7 тысяч человек.
На союзных эскадрах было убито 177 и ранено 469 человек, в том числе на русской — убитыми 59 и ранеными 139. Союзники не потеряли ни одного корабля, но многие из судов имели серьёзные повреждения.
Больше всех пострадали «Гангут», «Иезекииль» и «Азов». На «Азове» были побиты все мачты, в корпусе имелось 153 пробоины, из которых 7 — подводных.
Мичман Корнилов «командовал тремя пушками нижнего дека» и, по отзыву М.П.Лазарева, «действовал как весьма деятельный и храбрый офицер». Представляя его к награждению, Лазарев написал, что Корнилов был одним из самых расторопных участников боя. За отличие в Наваринском сражении В.А.Корнилов был награждён орденом Святой Анны 4-й степени. Так произошло боевое крещение будущего вице-адмирала.
* * *
…Из шканечного журнала корабля «Азов»:
«Случаи: в 12 день октября 1827 г. с полудни, стоя на двух якорях в Наваринской губе с английской и французской эскадрами. В 9–м часу маловетрие, ясно, блистание звёзд».
На исправление повреждений на кораблях союзной эскадры ушло две недели. Но не для того, чтобы вернуться к родным берегам торопились заделать пробоины матросы — командующий русской эскадрой граф Л.П.Гейден спешил дойти до Мальты, чтобы ждать там дальнейших распоряжений из Петербурга.
…Когда русская эскадра вошла в гавань Мальтийской столицы, вся Ла-Валетта восторженно встретила героев Наварина. Отныне где бы ни появлялись в течение своей пятимесячной стоянки русские моряки, греческое население неизменно радостно приветствовало их как своих защитников. Очевидец рассказывал, что, когда русский бриг зашёл на остров Корфу и моряки сошли на берег, то «греки нигде и ни за что не хотели брать с них денег».
…Знойная Ла-Валетта встречала пряным удушьем акации и померанца, сердечностью жителей и непрерывными празднествами, которые мальтийцы устраивали для русских освободителей. На улицах, обсаженных серебристыми оливами, — музыка струнных оркестров, возгласы экспансивных прохожих, встречающих русского моряка.
Спадала дневная жара и улицы оживали уже по-вечернему: наступало время балов у губернатора, приёмов у знатных мальтийцев, шумных пикников у моря. А днём опять — кавалькады, обеды в загородных виллах и посещения дружественных кораблей…
Тот же очевидец заметил ещё, что «русских любят на Ионических островах и терпеть не могут англичан». Греки конечно же знали о том, что английское правительство вовсе не было радо действиям адмирала Кодрингтона, допустившего разгром турецко-египетского флота. Британский кабинет министров послал адмиралу нечто вроде вопросника о подробностях Наваринского дела — весьма похожего на судебный следственный допрос. А английский посол в Константинополе лорд Стрэтфорд-Рэдклиф [30] своим вызывающим поведением только подчеркнул недовольство Кодрингтоном в Лондоне: он попросту миновал Мальту, не написав ни строчки. Посчитали, что лорд поспешил в столицу оправдаться в тех решительных советах, которые он сам же давал адмиралу накануне Наварина.
