Финансирование всех этих мероприятий производил герр Альберт, который являлся финансовым советником нашего посольства. Изыскание средств не представляло особых сложностей. Для германского Красного Креста собирались колоссальные суммы, а так как эти деньги нельзя было перевести в Германию обычным способом, мы время от времени извещали Берлин о количестве собранных средств, в результате чего в Германии в распоряжение Красного Креста поступал эквивалент этих капиталов в рейхсмарках. После этого мы могли использовать собранные доллары в Соединенных Штатах. Значительное общественное недовольство вызвали некоторые наши меры в отношении большого числа германских специалистов и служащих американских фирм, работавших по заказам союзников. Всем этим людям, окажись они в тот момент дома, пришлось бы служить в вооруженных силах, и мы должны были бы их ради этого репатриировать, имей это какой– либо практический смысл. Многие из них были квалифицированными инженерами и техниками, занимавшими на производстве ключевые должности, и мы сочли возможным потребовать от тех из них, кто не имел американского гражданства, по крайней мере не способствовать активно военным усилиям союзников. Засим мы попросили их отказаться от работы в военной промышленности и создали собственную биржу труда, которая подбирала для них альтернативную работу в фирмах, по-прежнему занятых мирным производством. Все это было вполне законно.
Как я уже говорил, у нас на руках скапливалось все возрастающее количество взрывчатых веществ, и мы искали способы от них избавиться, не давая в то же время союзникам возможности ими воспользоваться. Какую-то часть от общего количества нам удалось продать в Мексику в рамках обыкновенной коммерческой сделки. Как мне известно, выдвигались предположения, будто бы эта продажа была частью долговременного заговора, достигшего в 1917 году кульминации в истории с телеграммой Циммермана[18], предлагавшего объявление Мексикой войны Соединенным Штатам, но боюсь, что это слишком уж удобное объяснение. Мы также пытались избавиться от огромной массы бесполезных военных материалов путем отправки их в другие нейтральные государства, такие как Норвегия, Швеция и Испания, и невозможно утверждать, что у нас были намерения заставить и эти страны объявить войну державам Антанты.
Моим основным сотрудником в мексиканских сделках был Карлос Гейнен, с которым я познакомился в Веракрусе, где он многие годы был главным представителем пароходной компании «Северогерманский Ллойд». Он также содействовал мне в выполнении другого плана, который мы разработали для оказания помощи индийским националистам. Мы конечно же не заходили так далеко, чтобы предполагать, будто есть вероятность достижения Индией независимости благодаря нашей поддержке, но существовал, возможно, шанс на разжигание в ней местных беспорядков, что могло бы ограничить численность индийских войск, посылаемых во Францию и на другие театры войны. Я получил от Альберта кредит в 200 000 долларов, а Таушер, представитель Круппа в Соединенных Штатах, обеспечил покупку оружия.
Индийцы устроили свой офис в доме № 364 по Западной 120-й улице в Нью-Йорке, и нашу связь с ними обеспечивал человек по имени Эрнст Секуна. Мы договорились, что груз оружия и боеприпасов следует отправить из Калифорнии в Мексику. По крайней мере, такой пункт назначения предполагалось указать в документах. Но, как только пароход «Энни Ларсен», на который было погружено оружие, вышел бы из Сан-Диего, он должен был направиться прямиком к острову Сокорро в Тихом океане, где к нему должно было присоединиться специально зафрахтованное для наших целей нефтеналивное судно «Маверик». «Маверик» должен был принять груз оружия, упрятать его в своих танках и взять курс на Карачи.
Эта схема себя не оправдала, поскольку в назначенное время «Маверик» у острова Сокорро не появился. На острове не было пресной воды, а поскольку на борту «Энни Ларсен» не имелось опреснительной установки, пароход был вынужден вернуться и зайти в Хоаким. Тем временем информация дошла до британской разведки – каким путем, я так никогда и не узнал, – и «Маверик» был задержан сразу по прибытии к острову Сокорро. Корабль был обыскан от киля до клотика, но при этом, естественно, найдено ничего не было. Тем не менее с помощью чиновников Береговой охраны Соединенных Штатов «Энни Ларсен» был задержан, а его груз конфискован.
Тем временем германским интересам в Соединенных Штатах был нанесен непоправимый урон в ходе полемики по вопросу о подводных лодках. Германия объявила, что британская и французская военно-морская блокада не является «эффективной», поскольку германский военно-морской флот препятствует стремлению Великобритании и Франции блокировать германские гавани и побережье Северного моря. Поэтому блокада проводится в открытом море и имеет целью отрезать центральные державы от заморской торговли, что противоречит нормам международного права. Правительство в Берлине заявило, что считает своей обязанностью бороться всеми имеющимися в его распоряжении средствами с попытками уморить голодом сто двадцать миллионов человек. Единственным действенным средством в этой борьбе может быть подводная война.
Это заявление привело Германию к прямому конфликту с правительством Соединенных Штатов. Вашингтон согласился с мнением Лондона о том, что действия подводных лодок должны подчиняться правилам ведения крейсерской войны. Другими словами, если подводная лодка намеревается потопить транспортное судно, она должна всплыть на поверхность, заставить корабль остановиться, проверить судовые документы и отправить груз на дно только после того, как будет обеспечена безопасность команды. Такие правила было невозможно соблюдать в подводной войне. Большинство транспортов было вооружено, и любая поднявшаяся на поверхность подлодка была бы потоплена раньше, чем приступила бы к выполнению такого рода регламентированных обязанностей. При этом было бы совершенно невозможно принять на борт маленькой подводной лодки команду океанского парохода. В лучшем случае можно было бы дать этим людям время перейти в судовые шлюпки.
Есть более чем достаточно свидетельств, что германский флот выполнял свой долг с максимально возможной гуманностью, зачастую ценой значительного риска для собственных команд подводных лодок. Несмотря на это, британское правительство объявило боевые действия с применением субмарин нарушением международного права, с чем немедленно согласилось и правительство Соединенных Штатов.
Когда правительство Германии запретило использование определенных районов океана вражескими судами и судами нейтральных государств, действующими в интересах противника, под угрозой их потопления без предупреждения, Вашингтон отреагировал очень энергично. Провозгласив принцип свободы морей, американцы заявили, что имеют право использовать океаны так, как сочтут нужным, и что любое ограничение этого права будет иметь серьезные последствия. Потребовалось почти тридцать лет, чтобы в международном праве были отражены требования, предъявляемые к подводной войне. В 1945 году в Нюрнберге германский военно-морской флот был вновь обвинен в нарушении международного права при ведении боевых действий с помощью подводных лодок. Адмирал Нимиц, командующий американским флотом, подтвердил, что военно-морской флот Соединенных Штатов в первый же день войны, в свою очередь, получил приказ немедленно топить вражеские корабли без предупреждения. Признав имевшее место нарушение международного права, трибунал встал на ту точку зрения, что, поскольку флот союзников применял такую же тактику, наказание не представляется возможным.
