Нельзя сказать, что Тир с самого начала был обречен. Финикийцы рассчитывали на свой сильный флот, на поддержку бывшей колонии, а теперь фактически самостоятельного, но все еще помнящего об «отцах-основателях» могущественного Карфагена, наконец, на большие финансовые возможности местного купечества. В городе началась интенсивная подготовка к обороне – строились приспособления для разрушения осадных машин, лихорадочно ковалось оружие. Александр же подключил свои лучшие инженерные силы. Со стороны материка македоняне начали насыпать мол, и первую горсть земли бросил в море сам царь. Камень брали из развалин домов материковой части города, лес подвозили из Ливанских гор. Илистое дно позволяло легко вбивать колья и закреплять камни, на них сверху клали деревянный настил.
Однако тиряне не собирались просто сидеть и смотреть на то, как Александр подбирается к их цитадели. Они совершали вылазки на небольших лодках и уничтожали все то, что македоняне успевали сделать за время напряженной работы. Воинов Александра осажденные засыпали копьями, обстреливали из луков и катапульт. К тому же мол разрушали не только тиряне, но и регулярные штормы. Александру впору было последовать примеру Ксеркса, который в свое время приказал высечь Геллеспонт, разметавший уже наведенный было мост. Но более практичный македонянин приказал строить вместо уничтоженного стихией новый мол, учтя на этот раз направление господствующих ветров.
Когда дамба все же была построена, на ней были установлены башни с метательными машинами, но жителям Тира удалось сжечь эти башни. Для этой цели финикийцы запустили и подожгли брандер – корабль, который был обмазан смолой и серой.
Македонский царь понял, что без атаки с моря не обойтись. К счастью для него, подошло и соответствующее подкрепление. Успехи, достигнутые завоевателем в Финикии, заставили, как он и ожидал, сменить политическую окраску флотоводцев и царей Эгеиды – свои суда предоставили царь Библа и царь Сидона, а также царьки Кипра – греки и финикийцы. Флот, состоявший из двух сотен кораблей, Александр разделил на два крыла – левым командовал кипрский вельможа Пифагор и македонянин Кратер, на правом фланге – точно как и в битвах на суше – находился сам владыка. Потопив несколько тирийских кораблей и подойдя поближе к городу, он приказал начать обстрел из машин и применить тараны. Вынужденные воевать теперь на два фронта тиряне действовали уже не так оперативно, и это позволило воинам, строящим мол, приблизиться на расстояние полета копья. В еще одной морской битве Александр снова одержал полную победу.
В день решающего штурма Александр был, как всегда, в самом центре событий. Тиряне хорошо видели вождя врагов, стоящего на передовой осадной башне в сверкающих царских доспехах. По перекидным мостикам он и гипасписты первыми перебежали крепостную стену. За ними последовали остальные воины. Один из таранов разрушил стену, сухопутные силы вошли в город, а флот – в его порт. Ожесточенные уличные бои уже не могли ничего изменить – македоняне победили. Таким образом, Тир был взят лишь после шестимесячной осады.
Тир постигла участь Фив[14]. Разъяренные македоняне убивали всех, кто попадался им на пути. Несколько тысяч человек были казнены и распяты на крестах уже после окончания штурма, около 30 тысяч – проданы в рабство. Спастись удалось тем, кто заблаговременно бежал в Карфаген, и тем, кого спасли находившиеся в составе македонских сил сидонцы – они тайно выводили людей и увозили на своих кораблях. Сам город Александр посчитал возможным не разрушать.
Параллельно с завоеванием Финикии и, в частности, осадой Тира шел процесс покорения других земель на Ближнем Востоке. Так, под властью македонца оказались Сирия и Палестина. Александр во главе небольшого отряда совершил короткий и победоносный поход против аравийских племен. В то же время его полководец Антигон отразил несколько вялых попыток персов отбить у македонян Малую Азию. Уже было сказано об успехах Александра на море – подчинение Финикии вернуло ему влияние на островах Эгеиды, принесло ему власть над Кипром. Сын Филиппа II имел основания отклонить новые мирные предложения персидского царя, по которым македонянам должна была достаться вся территория ахеменидской державы на запад от Евфрата – ведь перед ним открывались более радужные перспективы. Напрасно осторожный Парменион опять вступил в пререкания с царем, говоря, что Дарий предлагает очень выгодные условия, что боги действительно могут сменить милость на гнев, и кампания будет развиваться уже иначе…
Но Александр не спешил двигаться на восток. Создается впечатление, что он намеренно дожидался того момента, когда Дарий соберет побольше сил, чтобы затем разгромить их все в одном и главном сражении. А пока молодого, но уже такого опытного и успешного полководца манила древняя египетская земля.
* * *
Покорение Египта могло интересовать Александра сразу в нескольких аспектах. Во-первых, житница не только Персии, но и греческого мира, попав в руки македонского царя, делала более прочным его положение гегемона в Элладе. Особенно, надо полагать, его беспокоили в этом плане Афины. Во-вторых, захват этого региона приближал Александра к идеалу, известному со времен Крито-Микенской цивилизации, так называемой талассократии – владычеству над морем, которое считалось центром ойкумены. Если не все Средиземное море, то, по крайней мере, его значительная часть оказывалась внутренним морем империи. Поездка к жрецам Аммона, о которой будет рассказано ниже, позволяет сделать вывод о стремлении Александра идеологически обосновать свое верховенство над всем человечеством. Наконец, следует учесть и неодолимое стремление великого македонца дотянуться, «попробовать на ощупь» все те далекие страны, о которых он так много слышал от своих учителей, стать их властелином.
По дороге в Египет нельзя было миновать древний перевалочный торговый пункт – Газу, оборону которого возглавлял лично преданный персидскому царю перс Батис, а помогали ему в этом аравийские наемники. Как и Тир, Газа оказала Александру ожесточенное сопротивление. Первый подкоп, который приказал делать царь, завершить не удалось. При попытке штурмовой атаки Александр был ранен в плечо. Около двух месяцев македоняне потратили на то, чтобы завершить еще один подкоп и начать решающий штурм через брешь, появившуюся в том месте, где в образовавшуюся в земле дыру рухнула часть стены. Царь снова был в первых рядах, получил очередное ранение. В битве пало около десяти тысяч персов и аравийцев, но и для македонцев победа не была бескровной. В припадке гнева царь жестоко расправился с Батисом, которого за пятки протащили вокруг Газы. Все защитники крепости были убиты, женщины и дети проданы в рабство. Город заселили соседними семитскими племенами. Прежнего своего стратегического значения Газа уже никогда не вернула.
