В Арпине, так же как в Риме и как вплоть до сего дня в итальянских деревнях, семья составляла исходную клеточку общественной жизни, которая зиждилась на родственных, дружеских, деловых или иных связях. Небезынтересно поэтому попытаться восстановить по возможности, что представляла собой в самом широком смысле фамилия Цицеронов. Родовое имя Туллиев встречается в римской истории неоднократно. Его носил римский царь Сервий Туллий и его же — тот уже упомянутый вождь вольсков, что вместе с Кориоланом поднял оружие против Рима. Имя, как видим, было и латинским и вольскским, восходя к источнику, общему для обоих родственных языков. По своему исходному смыслу слово «Туллий» означало бьющий из земли источник или воду, бурлящую среди камней. Значит ли это, что так прозвали семью, чья усадьба стояла возле родника? Что касается прозвания «Цицерон», от латинского cicer — «горох», считается, будто им впервые наградили одного из предков оратора, у которого на лице была бородавка или, по мнению Плутарха, кончик носа был раздвоен как горошина или боб. Прозвание это распространено было не только среди членов рода Туллиев: в середине V века до н. э., например, его носил народный трибун по имени Гай Кальвий. Несмотря на возможность разных гипотез, вероятнее всего, что Туллии — старинный крестьянский род, что у них был надел в горах, на склонах, а может быть, и на берегах той речки, где позже возвышалась усадьба Цицеронов, что род Туллиев рос и креп с течением времени, а когда жители Арпина стали римскими гражданами, какая-то часть его получила и один из знаков нового гражданства — право тройного имени. Произойти это должно было где-то во II веке до н. э.. когда именно, источники не сообщают, и для нас история семьи начинается с того самого ворчливого старика, деда нашего Цицерона, с которым мы уже знакомы и который, по всему судя, родился в конце первой половины II века до н. э. Он женился на некоей Гратидии — из той же семьи, что Гай Марий, будущий победитель Югурты, спасший Рим от нашествия тевтонов и кимвров. У Гратидии был брат, Марк, вскоре поссорившийся со своим шурином. Он был моложе старого Цицерона и отличался от него характером и умом. Насколько старик противился любым новшествам, настолько Гратидий легко и охотно принимал их. Он был знаком с греческой литературой и, если верить Цицерону, не лишен ораторского таланта; его друг Марк Антоний славился красноречием и сыграл большую роль в политической жизни тех лет; нам еще придется встретиться с ним при разборе диалога Цицерона «Об ораторе».
Особенно бурно проявилось различие во взглядах Марка Гратидия и его шурина, когда граждане Арпина стали обсуждать вопрос о введении тайного голосования в народном собрании. То был очень серьезный шаг, поскольку он менял в корне отношения между разными социальными группами в пределах гражданской общины. Тайное голосование «табличками» соответствовало интересам популяров — «народной партии», так как эта процедура наносила ущерб влиянию знати, богачей, старшин родов и фамилий — словом, всех тех, кто диктовал свою волю гражданам, от них зависевшим и отныне получавшим возможность самостоятельно решать, кому отдать свой голос. Туллий резко возражал против подобного новшества и упорствовал в своем несогласии вплоть до конца жизни. Дело кончилось тем, что жители Арпина, по-видимому, последовали все же примеру Рима и приняли новый порядок голосования, который, как все понимали, становился неизбежным.
Марк Гратидий, наверное, подумывал о политической карьере в столице. Для начала он последовал в качество префекта за своим другом Марком Антонием в Киликию — Антоний вел здесь боевые действия против пиратов, в ходе которых в 102 году Гратидий и погиб. Сына его, которого звали тоже Марк Гратидий, усыновила семья арпинских Мариев. Соответственно он стал называться Марком Марием Гратидианом и, по словам Цицерона, играл заметную роль в политической жизни Рима как деятель партии популяров. Ему предстояло умереть под пыткой в руках Катилины, говорившего, что такой смертью Гратидиан должен искупить гибель людей, убитых демагогами.
Итак, до появления на свет Цицерона семья его на протяжении жизни по крайней мере двух поколений принадлежала обоим лагерям, погруженным в яростную борьбу не только в самом Риме, но и в городках Центральной Италии. Здесь сталкивались, с одной стороны, желание сохранить любой ценой, вопреки всему, традиции и былой общественный уклад, неуступчивость по отношению к любому новшеству, к любому ходу мысли, навеянному греческой литературой, с другой — увлечение литературой эллинов; именно в это время в Риме начинает распространяться эпиграмматическая поэзия александрийского образца, ученое красноречие, а вместе с ними — стремление разбить старые жесткие нормы общественной жизни, унаследованные от времен господства аристократии. Борьба между этими двумя жизненными принципами бушевала в Риме, влекла за собой все более трагические последствия, и в маленьком Арпине внимательно следили за ее перипетиями.
Гратидия принесла Марку Туллию Цицерону, деду оратора, двух сыновей — старшего, Марка, отца нашего Цицерона, и младшего, Луция. Луций предпочел жить «в сторону Гратидия». Рассчитывая скорее всего на политическую карьеру в Риме, он вошел в «когорту» Антония, сопровождал своего дядю Марка Гратидия в Киликию, но в отличие от него вернулся оттуда целым и невредимым. На обратном пути, в Афинах и на Родосе, ему довелось слышать, как беседовали с Антонием греческие философы и риторы. Вскоре Луций Цицерон умер, оставив сына, также носившего имя Луций. Цицерон неоднократно проявлял трогательную заботу об этом своем двоюродном брате и в 79 году, отправляясь в длительное путешествие по Востоку, взял его с собой.
Старший сын Марка Туллия Цицерона, хотя обнаруживал тоже семейную склонность к искусству слова, в отличие от младшего брата не ведал никаких соблазнов честолюбия. Семья принадлежала к сословию всадников, что открывало ее членам доступ к римским магистратурам, а дружеских и деловых связей в среде римской аристократии, как мы упоминали, у нее было более чем достаточно. Уже Марк Эмилий Скавр, консул 115 года, всенародно прославлял Туллия, деда оратора, за ту позицию, которую он занял при обсуждении вопроса о тайном голосовании, за яростное сопротивление Гратидию и сожалел, что Туллий не поставил свою энергию на службу римскому сенату. Предпосылки для возвышения арпинских Туллиев были таким образом созданы, но еще одному поколению предстояло миновать, прежде чем они были реализованы. Луций умер молодым, а Марк не чувствовал в себе сил, необходимых для политической карьеры. Он был слаб здоровьем и потому не мог занимать магистратуры, которые требовали участия в походах и в изнурительной борьбе на форуме. Марк предпочел остаться в своем муниципии. Много позже, в 43 году, когда Цезарь был уже убит, а Цицерон выступил как заклятый враг Антония, когда страсти накалились до предела и ненависть дошла до того, что имя престарелого оратора оказалось включенным в проскрипционные списки, его политический противник Квинт Фуфий Кален уверял, будто отец нашего Цицерона был фулоном (так в Риме называли ремесленников, занимавшихся стиркой белья и чисткой одежды) и торговал виноградом и оливками. Это, разумеется, легенда, но она дает возможность заглянуть в семейную усадьбу на берегах Лириса или, может быть, его притока Фибрена и представить себе, как протекала там повседневная жизнь: река была совсем близко, и, воспользовавшись этим обстоятельством, на берегу построили прачечную, а виноградник и оливковая роща позволяли еще увеличить доходность имения. Такого рода побочные промыслы полуремесленного характера были в ту пору весьма распространены. Владельцы участков закладывали на своих землях каменоломни или налаживали производство черепицы. Ничего позорного в этом не было, и лишь ненависть политического врага могла увидеть здесь доказательство низкого социального положения или непорядочности. Ни Цицерон, ни брат его, ни их отец сами, разумеется, белья не стирали.
