Обаятельный и обезоруживающий, открытый и загадочный, притягательный и пугающий – до конца своих дней Сталин оставался для окружающих воплощением противоречивости.
Сталин перед судом истории
В Советском Союзе переоценка правления Сталина началась сразу после того, как его тело было положено в Мавзолее Ленина в марте 1953 г. В мае 1954 г. маршал В.Д. Соколовский, начальник советского Генштаба, опубликовал в газете «Правда» статью, посвященную девятой годовщине победы в Великой Отечественной войне. О Сталине там не говорилось ничего, если не считать краткого упоминания в словосочетании «знамя Ленина и Сталина»1. В декабре 1954 г. в «Нью таймс», советском журнале о международных отношениях, появилась статья к 75-й годовщине со дня рождения Сталина, в которой подчеркивалось, что он во всем был учеником Ленина. Год спустя к 76-й годовщине со дня рождения Сталина в том же журнале была опубликована статья, которая была вообще посвящена главным образом Ленину. Открытой критики Сталина в ней не было, но его роль заметно преуменьшалась, а вместо этого подчеркивалось значение, которое имела для коммунистической партии деятельность Ленина2. Далее, в феврале 1956 г. Хрущев сделал свой знаменитый доклад на закрытом заседании XX съезда партии, тем самым устранив последнее препятствие для критики Сталина, которая в 1980–1990-е гг. переросла в целую волну неодобрения.
Говоря о войне, Хрущев акцентировал внимание на том, что победа была достигнута общими усилиями коммунистической партии и ее руководства в целом, а не Сталина, который играл главным образом негативную роль. Если верить историкам и авторам военных мемуаров, которые охотно подхватили критику Хрущева, война была выиграна вопреки Сталину силами советских вооруженных сил и их командования. Позже, под влиянием более положительных отзывов о Сталине как о Верховном главнокомандующем, составленных Жуковым, Василевским и Штеменко, Великая Отечественная война стала рассматриваться как победа Сталина и его генералов. Впрочем, для многих представителей интеллигенции победа в Великой Отечественной войне была победой советского народа, чьи великие жертвы Сталин предал после войны, возобновив свою диктатуру и диктатуру коммунистической партии.
На Западе переоценка деятельности Сталина в годы Великой Отечественной войны началась еще при его жизни. Во-первых, полемисты времен «холодной войны» говорили, что Сталин и его режим не намного лучше Гитлера и фашистского строя, а в моральном отношении и вовсе от них не отличаются. По их мнению, победу Сталина над Гитлером следует рассматривать как поражение для половины Европы, которая относилась к сфере его тоталитарного правления. Еще менее значительной роль Сталина представала в работах Уинстона Черчилля, а также других западных историков и авторов мемуаров. В них почти не говорилось о стратегической важности советско-германского конфликта, и в повествовании о Второй мировой войне он занимал лишь второстепенное место3. Наконец, свою роль сыграли мемуары оставшихся в живых генералов гитлеровской армии, поведавших о том, что победа была почти у Германии в руках, но была упущена лишь из-за ошибок немецкого диктатора. По их словам, Вторая мировая война была не выиграна Сталиным, а проиграна Гитлером4.
В последовавшие десятилетия некоторые советские и западные историки предлагали более сбалансированные и объективные интерпретации деятельности Сталина во время войны. В определенной степени эти работы представляли собой возвращение к здравой оценке сталинского военного руководства, характерной для его современников. В то время большинству казалось, что роль Сталина как главы Советского Союза была ключевой для исхода войны. Без него все усилия партии, народа, вооруженных сил и командования были бы намного менее эффективными. Он был великим военачальником – и не потому, что одержал победу, а потому что сделал так много для ее достижения. Даже Гитлер оценил вклад Сталина в определение исхода войны. «По сравнению с Черчиллем, Сталин – колоссальная фигура, – поделился он с Геббельсом накануне Сталинградской битвы. – Черчилль ничего не достиг за свою жизнь, кроме нескольких книг и умных речей в парламенте. А Сталин, напротив, достиг – если оставить в стороне вопрос о том, каким идеям он служил – он реорганизовал страну с населением 170 млн человек и подготовил ее к масштабному вооруженному конфликту. Если бы Сталин попал ко мне в руки, я бы, наверное, пощадил его, может быть, отправил бы его в ссылку на какой-нибудь курорт, а Черчилля и Рузвельта повесил бы»5. Отношение Сталина к Гитлеру было менее терпимым; он неоднократно давал понять, что хотел бы расстрелять фюрера и всех остальных нацистских руководителей. Что касается Черчилля и Рузвельта, Сталин относился к ним как к военачальникам с большой личной симпатией и уважением. Он с прискорбием воспринял известие о смерти Рузвельта и всегда высоко оценивал Черчилля – даже когда их политические взаимоотношения прекратились после войны. В январе 1947 г.
Сталин сказал фельдмаршалу Монтгомери, прибывшему с визитом в Москву, что «он всегда будет с радостью вспоминать свою работу с Черчиллем как с великим военачальником Великобритании» и что «он с величайшим уважением и восхищением относится к тому, что сделано [Черчиллем] за годы войны». Черчилль был не менее красноречив в выражении своих чувств; он писал Сталину: «[Ваша] жизнь драгоценна не только для Вашей страны, которую Вы спасли, но и для дела дружбы между Советской Россией и Великобританией и даже всем говорящим на английском языке миром»6.
Задачей настоящей книги было показать, что восприятие деятельности Сталина-военачальника его современниками было более объективным, чем многочисленные последующие попытки ее интерпретации. Проблема исторической ретроспективы заключается в том, что, в зависимости от идеологического выбора автора, она может не только помочь лучше осветить события, но и ослепить. Чтобы объективно говорить о Сталине как военачальнике, необходимо выйти за пределы как полемики западных исследователей периода «холодной войны», так и перипетий процесса десталинизации в СССР. Одной из целей этой книги было также показать, что реальная колоссальная способность Сталина справляться с беспрецедентными по своей сложности обстоятельствами 1941–1942 гг. осталась недооцененной из-за стремления идеологов культа личности изобразить Сталина как гения военного дела, неспособного ошибаться. То, что он, допустив так много ошибок, смог подняться после поражения и одержать величайшую в военной истории победу, было само по себе потрясающим триумфом.
