Лились речи застольного остроумия, подогреваемые коньяком, принесённым с собой ради экономии в тяжёлых винных бутылках.
Виктор Легостаев с его сдерживаемым характером достиг высших командных высот королёвской фирмы, стал первым вице – президентом, возглавил ряд важных проектов, в числе которых и «Морской старт».
Самым ярким и неповторимым для меня был Спаржин. Юра Спаржин был теоретиком. В наших маленьких праздниках он каждый раз поражал нас своим талантом импровизатора.
Его общение с сокурсниками напоминало лицейское братство. Физтехи были людьми нетривиальными. «Зашёл в воскресение к Ш., – рассказывал Спаржин, – и застал его за изготовлением автопортрета по необычной технологии. Он спроецировал фото негатив на чистый лист бумаги и закрашивал светлые места, заменяя фото процесс ручным. Получался похожий портрет, сводя творческий процесс к простому алгоритму».
Студенческое братство они поддерживали уже рассыпавшись по КБ и НИИ. Работа их, естественно, разобщала, а объединяло открытое внешнее творчество вроде КВН или их общей книги «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить».
У них был острый язык. На дружеских пирушках у блюд или в их отсутствии на столе появлялись этикетки.
«Крабов нет, – было написано на одной. – Они противны.
Очень радиоактивны.
Потому-то наш народ
за границу крабов шлёт».
«Салат 22-ой съезд, – красовалось на другой,
Посмотрим, кто кого съест?»
Они отправлялись в короткий служебный отпуск по любопытным местам с нетривиальными бытовыми решениями. В Пицунде с чудесным пляжем и реликтовыми соснами они селились рядом с госдачами первых лиц, в посёлке – «почтовом ящике» охраны дач. Рядом отдыхала грузинская интеллигенция. На пляже мы познакомились с юной Наной Джорджазе, и я даже затеял с ней спор: переплыву ли я за пару часов охраняемый залив?
Физтехи остались для мира «вещью в себе», если бы не вышли за пределы официальных горизонтов. Для Спаржина выход был связан с возникновением КВН; для Семячкина с новым переводом сонетов Шекспира, для Гаушуса с фотографией. Я же оседлал науч-поп.
Любой коллектив интересен сам по себе и заслуживает внимания. Любопытно узнать, что стало с этими людьми, куда увели их судьба и жизненные дороги?
Теперь можно только удивляться тому, как много было вокруг интересных людей. Откуда взялись они? Возможно, дело было в том, что важным считалось духовное начало, желание отличиться умом, забыв на время про тело. Присутствовал как бы духовный и телесный личный аскетизм во имя знания и идеи.
Люди были разные. Светлые головы, способные блистать а любой среде и местные исполнители, вплетавших своё усердие в коллективный труд. Растущий наш коллектив можно было поделить на местных и пришельцев. Пришельцам, казалось, всё по плечу – наука. техника, философия и мгновенная импровизация. Всё выходило беспроигрышно у них. Они были яркими, всесторонними дилетантами, способными многое углубить, но ограничиваясь поверхностным. На остальное просто не хватало времени. Они были подобны прыгуну, способному прыгнуть через ров, но прыгающим в прыжковую яму. Достойные стать крупными руководителями, они зачастую только надували щёки. А местные чаще шли в прибористы и испытатели – в практики и демонстрировали недюжинное упорство, достигая порой больших успехов.
Небольшие моногородки возникали вокруг монопроизводств, рождая особую жизненную среду. Жителям их постоянно – на работе и после – предстояло находиться «за стеклом», на витрине, непрерывно поддерживать своё реноме. Москвичам было проще, они терялись в столичной толпе. Рабочее состояние было для них временным.
В небольших городках особый идиотизм жизни. Здесь есть дети понедельника, живущие только заботами дня и поступающие рефлекторно. Местные связаны многочисленной родней, от которой они черпают силы и уверенность. Говорят, существовали две схемы колонизации Америки. Англосаксы вели с индейцами бескомпромиссную войну и аборигены выжили только в резервациях. А испанцы, истребляя мужское население, брали индианок в жёны, и получилось метисное население Южной Америки.
В подмосковном маленьком городке выходило нечто похожее. Пришельцы женились на местных невестах, решая разом проблемы быта. Юноши с периферии, поступающие служить ракетной технике после армии или вуза, начинали, как правило, с общежития, постепенно врастая в местную жизнь. На работе общение шло ещё более тесно. Возникали альянсы миловидных невест и энергичных юношей всей страны.
Быстро росло население Калининграда, наследовавшее от отцов интеллект, а от матерей жизнестойкость и общительность. Миловидность невест быстро пропадала. Достигнув брачного соглашения, они погружались с головой в быт, теряя внешнюю привлекательность и стройную фигуру. Затем возникали местные адюльтеры и новые сцены в народном театре драмы и комедии.
Так или иначе но спустя годы к проходной предприятия отправлялись новые поколения. А куда денешься? Москвичи территориально расслаивались, а местных несло естественным потоком к проходной.
О Бранце ходили слухи, что он в студенчестве перешел Москва-реку по вантам Крымского моста. Затем он повторил этот свой казавшийся непостижимым подвиг и в наше время, в период чешских событий. Прошёл по вантам этого моста во второй раз. Возник немалый шум, проход посчитался политическим вызовом. Правоохранительные службы пытались снять Бранца при первом спуске на середине моста, но он пошёл на вторые подъём и спуск. Представить проход по вантам невозможно без содрогания, Позже в милиции, когда там недоумевали, как его наказать, он предложил: «Оштрафуйте меня как за неправильный переход».
Искушенный исследователь мог бы заметить ростки будущего в настоящем. Можно было заметить его недюжинные организационные и дипломатические способности, когда мы ехали группой кататься на лыжах в Бакуриани. Бранец и его приятель Гешка Данков, ставший позже деканом МГУ, опекали всех, вели на горной дороге пространные успешные переговоры по обеспечению нас транспортом и едой.
По-крупному Бранец взялся за переделку «Союзов», обеспечению цифровой техникой их систем управления. Он был настойчив, последователен и стал даже в конце концов вице-президентом посткоролёвской фирмы.
Потом много лет спустя на очередном юбилее Чертока, где Бранец присутствовал правой рукой неувядающего патриарха, я сказал ему:
– Не думал, что ты это потянешь.
– Думал, не смогу?
– Нет, что возьмёшься за это хлопотное дело.
Но «в жизни всегда есть место подвигу». С Игорем Шмыглевским они написали книгу о применении кватернионов в задачах управления космических аппаратов.
