с работы и занимается внуками. Андрюша – победитель олимпиад, успешный студент, Сонечка тоже с дедушкой. А у бабушки на них не хватает нервов и времени, она торгует, зарабатывает деньги.
На даче.
Лидка помогает и мне: доставала лекарство для тети Гали, встречала моего брата из Вьетнама. Обогревала меня, когда я тоже решила заняться торговлей и на автобусе приезжала в Лужники отовариваться.
Прибывал автобус в Москву вечером, я ночевала у Некрасовых, а утром Лидия шла со мной на рынок, уговаривала продавцов снизить цену: «Дядька, пожалейте меня, гляньте на мою дочку. Эта шалава уходит вечером на гульки, а возвращается уже без сапог и пьяная», – и показывала на меня. Некоторые люди, улыбаясь, её жалели, снижали цену, и их не смущало то, что брали мы целую упаковку разного размера сапог, а я – прилично одетая дама – да ещё сама расплачиваюсь. Когда мы пытались поднять клетчатые сумки, то ничего не получалось, приходилось тащить их волоком. Хохотали, как ненормальные, говоря, что в старости нам аукнется. Что и произошло. С торговлей я завязала, когда за сентябрило, и надо было идти в школу учить детей. Рыночные отношения не всегда будут— так мне казалось.
Сейчас мы с Лидией в ссоре. Она всю жизнь, находясь со своей племянницей Оксаной в контрах, не простила мне того, что я с Оксаной общаюсь. А чего я должна с ней ругаться? Родители Оксаны, Анатолий (Лидин брат) и Нина, относились к нашей семье с уважением и вниманием. Оксана и её муж Сережа к нам с дорогой душой. Брат Максим-адвокат – помог в трудную минуту. Почему должна их ненавидеть? Я возмутилась. Сказала, свинья, об этом в день похорон её брата Юры, крепкий, красивый человек. Он умер от коронавируса. Лидка, я скучаю по тебе. Прости меня.
Вот такой он, мой университет.
Однокурсники, живые и мертвые, люблю Вас!
Дзюба – мужчина, чью фамилию славим и я, и моя дочь. Столько времени прошло (Ире уже сорок пять лет). Познакомились с ним в конце февраля в Спартаке на соревнованиях боксёров. Потянула туда меня Галя Поляева, чтобы посмотреть на Андрющенко Юру. Дзюба нам попался на входе. Красавец, рост сто девяносто пять, косая сажень в плечах, на восемь с половиной лет старше меня. Во время боёв (собственно, мне было не до них) не спускал с меня глаз, а я чуть шею не сломала. Потом поехали все к Филиным, ну мы с ним уже женихом и невестой. Ушли вместе, ехали на такси. Я жила у бабы Насти, мне девятнадцатый год. Бабушка часто уезжала на дачу к тете Нине, так было и в ту ночь. Наговорил он мне тогда столько, что я, ждавшая принца, решила, что это и есть он самый. Утром я уезжала по работе организатором на туристическом поезде, причем у меня был с собой реквизит с обручами, встретили каких-то его знакомых, они пошутили над Юрием Андреевичем: не перешёл ли он в художественную гимнастику. Туристический поезд осуществлял экскурсии по Ленинским местам, у меня всё перемешалась, вся биография Ильича, одна из причин следующая – я бегала, искала переговорный пункт, чтобы позвонить милому. Сейчас это трудно представить, какая это морока. Звонила ему на работу, а телефон в кабинете начальницы, та девиц отшивала, да и Дзюба ударником труда не был – штаны на работе не просиживал. Слава богу, 8 марта поезд прибыл в Краснодар. Казань, Ульяновск, Ленинград остались без пытливого, туристического внимания, меня интересовали только телеграфы. Можно подумать, что я собираюсь их захватить. Слава богу, поездка закончилась, я дома. К вечеру появился возлюбленный, поразив моё воображение букетом тюльпанов. По тюльпану он приносил мне потом весь сезон их цветения. Встречались мы каждый день, это было серьезное ухаживание, до этого такого у меня не было. Я, конечно, не замечала, что он гол как сокол, без угла, брал у меня деньги, чтобы сходить в ресторан, брехал о своей якобы погибшей семье, сыне и жене. Закончилось все тем, что без стука, без грюка повезли суку, – так говорила баба Настя.
Мы без регистрации перешли жить на квартиру. Это было авангардное решение для 1975 года.
Бедная моя мама, она очень переживала, успокаивала себя, как только могла, говорила: «Он старше, значит, умнее, всё постепенно наладится, наживете добра». Дзюбе понравилось, что мои родители все дали на первое время: посуду, постель, когда Ира родилась, купили шифоньер, диван. Дед Данил и Серёжа дали деньги на холодильник. Мама купила гипюр на свадебное платье, но свадьбы никакой, конечно, не было.
А когда мне родители давали деньги на кооператив, то вспомнили, что Вале делали три свадьбы, а мне нет. Так что получается, что я сэкономила. Сначала мы жили рядом с турбазой, где я работала недолго. Приревновав к Феневу, Дзюба быстренько меня оттуда рассчитал. Прошло два месяца нашего житья, и он как бы в шутку сказал: «Что-то я сильно заигрался в семью». Мы были на свадьбе у его друга в ресторане «Мотель», там он в открытую стал флиртовать с одной из подружек невесты, а меня как будто стеснялся. Я, подпив, влепила ему пощёчину, а когда он мне врезал, то мало не показалось- рассек щеку. В травмпункте предлагали вызвать милицию, но я сказала, что это я упала и рассекла щёку о бордюр. Наверное, ему это понравилось, и он стал меня поколачивать, а я прощала.
Сколько раз уходила, а потом он наговорит, как меня любит, зацелует, и я все забыла. С первой квартиры нас попросили, думаю, из-за него. Когда жили на проезде Кошевого, я уже была беременна. Не становилась на учёт в консультацию, думая, что из-за отсутствия прописки меня на этот учёт не поставят. Помог отец Кати Безуновой. А Зоя Ивановна опять устроила в Комитет комсомола мединститута. Когда в пять месяцев беременности меня положили на сохранение в роддом, на работе сильно удивились, так как живота не было видно. На учет по беременности становилась с комсомольским значком, нарвалась на такую врачиху, что дрожу по сей день, она оскорбляла меня, подозревая в том, что могу бросить ребёнка в роддоме. Дзюба пошёл и обложил её матом – больше она меня не оскорбляла. Сроки мои перепуганная врач не распознала и отправила раньше в декрет, после родов я уже к ней не ходила. Декретные отдали за квартиру, потому что были порядком
