должны, и настали дни голода.
Я, будучи в декрете, помогала хозяйке рвать редиску, мыть её, а она за это угощала овощем— ешь сколько влезет. У Дзюбы на этот счёт была шутка: «Ты родишь не ребёнка, а редиску». Срок родов был назначен на девятое мая. Я с утра стала ждать. Ребенка хотела очень, ждали сына, имя ему придумали – Игорь. Родилась пятнадцатого мая дочь. Дзюба говорил, что очень расстроился, когда узнал, сидел часа два на бордюре, а потом подумал: какая разница, кого обмывать, и пропал дня на четыре. Некому было отдать письмо, написанное виноватой мамочкой, где я обещала в следующий раз подарить сына. Выписывать меня с дочкой пришли сестра Дзюбы – Валентина и моя сестрица, принесли очень много пионов, теперь это Ирины цветы. На квартире нас ждали мама, папка и ещё кто-то. Мама наготовила еды, перепились все, кроме мамы, меня и новорождённой.
Это отдельная история, как моя сестра, употребив зелёного змия, чуть не утопила новорожденную. Но моя мама отняла у неё нашу девочку. Ту ночь мы не спали с Дзюбой, боялись, что не услышим, как проснется ребёнок и будет плакать. Проблемы начались на второй день, я не смогла встать, выручала сестра: стирала пеленки, варила какую-то еду. Купали мы Иру, оравшую нечеловеческим голосом, каждый день с папой Юрой, когда приехала моя мамочка, то сказала, что мы её чуть не сварили. Ребенок был весь в потнице: топили печку, да ещё сверх одеяла непутёвая мамаша накрывала её пуховым платком.
Откупав один месяц, молодой папаша просто не пришел ночевать. А когда узнал, что я научилась это делать сама, стал практиковать это часто. Когда Ире исполнилось четыре месяца, сестра отвезла меня с дочкой к родителям, и мой отец через две недели забрал наши с ребёнком вещи. Но мелодрама этим не закончилась.
В конце ноября мы с Ирой попали в больницу Горячего Ключа с диатезом, нужны были лекарства. Позвонила Дзюбе, он привез. Я была очень рада, дала ему какую-то надежду. Потом Дзюба появился в Мартанке перед Новым годом, я уже работала в школе. Был школьный вечер, замученная бессонными ночами, я безрадостно дежурила. Доченька моя по ночам играла, уроки я не доучивала. Родители недовольны моим полусонным состоянием, мама и за Ирой смотрела, пока я в школе, и тянула хозяйство.
Когда появился Дзюба и присел мне на уши все с той же песней, то я, как всегда, была счастлива и простила все. Полгода у нас, как говорят сейчас, гостевой брак (мы зарегистрировали наши отношения, через месяц после рождения дочери): он приезжал по выходным, на 8 марта привез нам даже подарки: Ире кофточку – матроску, мне – книжку «Нравственность и этикет». Лучше бы сам её почитал. Летом прощёный муж приехал в отпуск к тёще, естественно, без денег, пытался быть полезным в хозяйстве – делал курятник. Но мы стали замечать, что наш строитель к вечеру изрядно пьян-с. Оказывается, он разведал, где стоит бочонок с вином, приладил туда шланг, ну а дальше я уже писала. Тогда мне мама сказала: «Не будет, Таня, с него толку, пьёт, руку поднял раз, это станет нормой, не может он заботиться о вас».
У Дзюбы тоже претензии: «Чтобы дела делать, твои родители могли бы нам машину купить». Мне стало так стыдно за него. Была договоренность, что, когда закончится учебный год, он найдет квартиру, и мы переедем в Краснодар. Квартиру нашла я, будучи на сессии (училась уже на заочном отделении). Приехали мы в город в конце августа, опять мама собрала необходимого добра на целую грузовую машину. Зарплату свою школьную я отдавала ей, но мама все это сохранила и передала мне. С этими деньгами мы расправились быстро, щепочки для отопления квартиры, привезенные Дзюбой, сгорели быстро. И, когда после недельного загула моего супруга, я собрала его вещи, он ушёл быстренько, наверное, было куда.
Ира заболела, дров и денег нет, за квартиру – должны. Кто помог – нетрудно догадаться. Папка привез на тракторе дров, картошки, закатки, денег. Началось моё житьё с маленьким ребенком и маленькой зарплатой (я работала лаборантом на кафедре русского языка в мединституте).
Страшная тоска по Дзюбе меня сводила с ума, сколько я плакала, понимая, что возврата назад нет, да и нельзя этого делать, только моей подушке известно, постоянно хотелось с ним увидеться. В субботу мы ехали с Ирочкой в троллейбусе к бабе Насте (первое время она помогала, по субботам – рабочий день для меня), любя, я думала о прогнанном муже и день и ночь, и вижу его в окно. Намытый идет, улыбается. Я подумала, что любимый увидел нас, хотела уже выбежать, но окинула взглядом пространство и увидела девушку, тоже ухоженную, накрашенную. Они улыбались друг другу, потом поцеловались. Троллейбус тронулся – нетрудно догадаться, что было со мной.
Я подала на алименты, и мы встретились в суде. На голове я навертела какую-то чалму, думая, что это красиво, а главное, модно. Дзюба посмотрел и сказал: «Сними эту кастрюлю». Никаких позывов с его стороны пообщаться с ребенком никогда не было. Иру он видел последний раз в четыре года. Мы жили уже в общежитии на ул. Красной, я страшно гордилась своей собственной жилплощадью. Он сказал, что пришёл занять денег, потому что не к кому больше идти. «Дела в Краснодаре не идут, надо ехать в Новоросс, как только устроюсь, пришлю долг». Конечно, я дала ему сто рублей. Почему? Может, чтобы похвастать тем, что они у меня есть (мама дала нам с Валей по тысяче рублей – своё наследство от бабы Кули), может, чтоб не видеть, как он унижается. Денег, конечно, не вернул. Товарищ вообще долги не возвращал, ссылаясь на то, что сирота и помочь некому. Я ему высказывала: «Сирота ты, потому что родители умерли». Отец был на войне ранен, в 1946 году скончался, а мать, Татьяна, была уже беременна на втором месяце Юркой. Её уговаривали избавиться от ребенка, но она оставила. У неё болело сердце, и, когда Юре было восемь лет, она умерла. Детей раздали бездетным тёткам отца, дети: Валентина, Виктор, Николай. А вот почему своего ребенка осиротил, будучи здоровым?
Потом ещё была памятная встреча, когда он пришел уже в квартиру на ул. Сормовской просить «бумаг» – денег и прописку в Краснодаре. Я напомнила о долге, он похохотал, назвав себя подлецом. В квартире мне только что выломали стену, всё в пыли и кирпичах, я такая
