«Великая выставка» была самым захватывающим аттракционом XIX века. Ее грандиозный размах подавлял, не только восхищал и удивлял.
Казалось, что Европа общими усилиями заложила этой выставкой фундамент здания, в котором найдется место для мирной, созидательной жизни всем европейским народам. Какое это было горестное заблуждение!
Как только выставка закрылась, началась безобразная агония. Уже на следующий год резко усилилось противостояние между Великобританией, Францией, Турцией, с одной стороны, и Россией — с другой. А еще через год началась Крымская война. В 1857 году в Индии вспыхнуло кровавое Сипайское восстание — ответ феодального быта на западный прогресс, который воспринимался индийцами как изощренное насилие над их жизненным укладом.
Блаватская зорко высматривала слабые и сильные стороны «Великой выставки». Слабые стороны состояли в том, что на выставку были затрачены огромные деньги, тогда как в той же Англии находилось достаточно много людей, не каждый день имевших кусок хлеба.
Этой выставкой Европа цинично хвасталась перед собой и всем миром своим могуществом и богатством. Невозможно было, однако, ожидать, что с барского европейского стола колониальным народам достанутся хоть какие-нибудь крохи.
Сильной стороной выставки стало горячее поклонение человеческому разуму.
Из посещения выставки Блаватская вынесла важную идею: мистицизм, с помощью которого совершенствуется человеческая личность, нельзя противопоставлять научному анализу, необходимо с широких (а не узких) научных позиций исследовать и постигать тайны человеческого духа. Наряду с этим она окончательно утвердилась в той мысли, что средоточием всего мира, центром, около которого должны вращаться Солнце, Луна и звезды, является личность духовного наставника. В ином случае, как ей казалось, духовная свобода неизбежно принимает грубые формы, превращается в своеволие, делает землю — адом, а жизнь — невыносимой нравственной пыткой. Она предвосхитила, сама того не ведая, самодовлеющую роль вождя, харизматического лидера в XX веке.
Блаватская уже давно чувствовала брезгливую раздражительность по отношению к людям. И страдала от этого состояния. «Все сильные личности, — считала она, — должны быть проповедниками нравственности. Страшный час суда Божьего — это переход человечества с одной эволюционной ступени на другую. Тогда-то и происходит отделение зерен от плевел. В человеческой истории было несколько таких часов».
Трудно представить, но уже в Лондоне в сознании юной Блаватской в общих чертах обозначился план восстановления единства человечества, каким оно, по ее представлениям, существовало в Атлантиде. Чтобы победить, необходимо было слить в одно целое науку и религию.
…Княгиня объявила о своем отъезде из Лондона. Блаватская оставалась с одной из ее клевреток, абсолютно незначительной женщиной. Несчастье заключалось в том, что Багратион-Мухранская ее полюбила и от полноты чувств была готова оставить при себе до самой своей смерти. Материнская нотка стала проглядывать в ее обращении с нею.
К величайшему изумлению княгини, Блаватская отказалась от дальнейшего совместного путешествия и тут же перебралась в гостиницу поскромнее, но также в самом центре Лондона, — на Стрэнд-стрит. Общение с княгиней привело Елену Петровну в состояние депрессии, не в ее натуре было изо дня в день обращаться с кем-то робкое почтительно. Подобный этикет сводил Блаватскую с ума, она однажды от отчаяния чуть было не бросилась в Темзу с моста Ватерлоо.
Слава Богу, отец прислал ей немного денег, было на что жить. Приближался день ее двадцатилетия. Она купила себе в подарок альбом форматом семь на одиннадцать дюймов для рисования и записей. Это очень ценный биографический источник, сохранившийся до наших дней и помимо зарисовок содержащий несколько таинственных записей. Вот одна из них, очень странная, говорящая о важнейшем событии в жизни Блаватской:
«Незабываемая ночь! Значительная ночь в Рамсгейте, 12 августа (это 31 июля по русскому календарю. — А.С.) мой день рождения — мне исполнилось тогда 20 лет. Я встретила М., Учителя из моих снов».
Рамсгейт — курорт на побережье под Лондоном. Почему-то там Елена Петровна решила отметить в полном одиночестве свой день рождения. Ей захотелось отдохнуть на воле от долгого заточения в гостинице, от своих пугающих и причудливых мыслей. Впрочем, Рамсгейт не был пустынным местом. В теплые дни его пляжи до отказа заполняли отдыхающие лондонцы, с трудом можно было пробраться к воде, лавируя между густо разбросанными по песку человеческими телами.
На первой странице альбома Блаватская передала в линиях и красках свои ощущения от морской воды и прогулочных лодок, безмятежную атмосферу отдыха. Под этим рисунком она и сделала запись о встрече с Учителем из ее снов. В то же время в разговорах со своими последователями она неоднократно утверждала, что эта знаменательная встреча произошла в Лондоне, в Гайд-парке, у главного павильона выставки — Хрустального дворца. Именно там она увидела своего Хранителя, которого сразу узнала и который сделал ей тайный знак. Этого человека Блаватская называет «Великой душой», «махатмой» Морией.
Встречи Блаватской с ее, как она называла, Гималайскими «махатмами» (среди них Мория был ей ближе всех) с этого момента приобрели определенную периодичность. Они проходили, как правило, в уединенных местах, в атмосфере мистической таинственности и абсолютной секретности. Описывая убежище своих Учителей, Блаватская перетолковывает ключевое понятие индуизма «майя». В ее объяснении это не столько магическая сила сотворения феноменального мира, сколько таинственная завеса, скрывающая от посторонних Гималайских «махатм» и места их обитания.
Среди исследователей творчества Блаватской высказывается мнение, что человеком, которого она могла действительно увидеть и с кем могла познакомиться в Рамсгейте, был известный писатель Эдвард Бульвер Литтон. Его произведения пользовались чрезвычайной популярностью в России, одну из его повестей перевела мать Блаватской Е. А. Ган — это был ее литературный дебют. К тому же Эдвард Бульвар Литтон слыл знатоком розенкрейцеров, то есть тех масонов, чьи алхимические опыты, магические обряды и церемониал производили на нее сильное впечатление. Так, его волшебная новелла «Зано-ни» надолго запомнилась Блаватской и определенно повлияла на некоторые мотивы ее творчества. Однако наибольшее влияние на ход ее мыслей оказали эссе Эдварда Бульвера Литтона о сверхчеловеке.
Розенкрейцер Бульвер Литтон — государственный деятель, эрудит, автор знаменитого романа «Раса, которая нас превзойдет» — через десятки лет вдохновит в Германии группу преднацистских мистиков. Романист описал события, людей, психика которых достигла высшей, по сравнению с нашей, стадии эволюции: они будут обладать властью над миром и над собой, которая равняет их с богами; сейчас сверхлюди таятся под землей, в глубоких пещерах, и скоро появятся, чтобы править человечеством.
