Считать ли такие обычные тайны прошлого, как лагеря, тюрьмы, война и поселение, холодными или тайнами вообще, когда все о них знали, если даже не говорить? Нет.
Женские холодные тайны должны красиво одеваться, иметь «горькие складки у рта», взгляд мимо всех, надменную походку.
Мы долго искали и нашли одну такую женщину.
Она ходила в кино одна. Немолодая, непроницаемая, в костюме и на каблуках.
Мы стали следить за ней. Иностранка? Шпионка? Бывшая принцесса?
Когда стало невмоготу от неразрешимой тайны, я открылась бабушке:
— Холодная тайна, есть в ней холодная тайна? Только про лагеря не начинай…
— Это ты про Анну Федоровну? Есть, пожалуй. В ней, скажем так, холодная бездна. Она вдова с войны, за 20 лет могла бы уже и не раз замуж выйти, а вот нет! Неутешаемая женщина.
— Ну-у-у, просто как…
Даже после того, как Танина мама кинула с балкона одежду Таниного папы, а он с помощью соседа дяди Феди подобрал ее, сунул в сетку и ушел, Таня продолжала бывать у тети подолгу.
Она приезжала от тети с разными новыми мыслями, потому что тетя была культурная и Таню правильно развивала.
В этот раз Таня показала нам листок со стихотворением. Там был только кусочек, остальное оторвано, она повторяла его нараспев, а в конце махала рукой вместо рифмы:
Живой воды не отхлебнуть
На жизни тягостной дороге
И жребий свой не обмануть
Мы пытались придумать окончание. Слово «ноги» лезло в рифму к дороге. Только ведь «ноги» — это вообще не поэтическое слово, грязные, пыльные ступни, уродские ногти. Такие встречались иногда, что страшно было смотреть, как они торчали из босоножек и шлепок.
«Сапоги», чтобы страшные эти ноги прикрыть, тоже не подходило.
— Берлоги, — заржала Берта, и нам стало так смешно, что Таня обиделась. Она стала кричать, что это грустное стихотворение, что рифмы надо со смыслом придумывать.
— Когда погода плохая и дома сидишь, и один, а на ужин только кефир с хлебом, — завелась я на грустное.
— Что не подумать ли о Боге, — сказала, смеясь, детородный доктор тетя Римма, она подошла к нам забирать свою вредную Лильку домой.
— Тетя Римма, а вы сектантка? Разве врачи в Бога верят? — изумилась Таня.
— Да какой к черту Бог, прости господи. — Тетя Римма закуривала свою папиросу-«беломорию». — Тут и без него не управишься.
Но нам так понравилось, что решили: да, там, наверно, было про Бога.
Это стихотворение мы переписали, положили в лекарственный пузырек и закопали во дворе. Это у нас был секретный талисман.
Наряду с любопытными и страшными размышлениями детства про рождение детей, правила взрослых, смерть, как бы что-нибудь найти, имеется размышление про Бога. Ко мне оно приходило когда не спится, а все остальные мысли уже передуманы. Несмотря на то, что про Бога говорят разные вещи дома и во дворе, хорошо подумать самому и превратить наблюдения в правило, от которого легко на душе и спокойно в ногах.
Про Бога взрослые боятся говорить разумно, больше с чувством, как про мужей или милицанеров: дал-взял, бросил-погубил, простит-помилует…
Некоторые считают, что он живет в церкви за золотой дверкой и занавесочками, как крыса Шушера у папы Карлы за очагом. Он никогда оттуда не выходит, но подсказывает, что говорить этим, которые вокруг хороводят.
Некоторые считают, что он на небе и оттуда все видит.
Например, на трамвайной остановке у нас жил злой нищий. Он всегда страшно ругался и считал, что Бог видит, как мы ему мало подаем или вообще нет. Можно подумать, что Бог только и следит, чтобы он был сытый и пьяный. Я никогда не видела, чтобы Бог наказал кого-нибудь за этого нищего. Хотя, может, он накопит злобу и потом накажет…
Тем, кто его не боялся, он не мешал. Например, нашей соседке красавице-манекенщице он не мешал жить на зависть всем. А старушка Матвейна, которая кричала ей про Бога и вертеп, сломала ногу уже два раза.
Бог занимал женские умы. Я никогда не слышала, чтобы мужские соседи говорили про Бога. Вот черта они упоминали, но бездейственно, так просто, как дружка. Женщины вообще больше радуют Бога: яйца красят ему, куличики пекут, мацу, чах-чах с медом. Вкусное Бог любит, они и стараются. Ну и нам перепадает, не может же он столько съесть.
Но неблагодарности от него хоть отбавляй: то не ешь весь день, то кланяйся, лбом об пол стучи, то нельзя, это нельзя… А спросите почему? Никто вам не ответит, только еще больше испугаются, как собаки в темноте.
Ну вот пусть Бог мне ответит, если он такой, как говорят, всесильный там, все видит, все знает!
Почему он раздает горести и всякие трудности направо и налево и никакого доброго чуда от него, сколько ни корми его празднично на скатертях? Мы вот всегда спасибо говорим, а от него не дождешься.
И без него страхов навалом: черные собаки, милицанеры, старьевщик, посторонние дядьки во дворе, навозные мухи, крысиный яд, сталин, баня и зымлетрысение. Всесильный, а ногу нищему не отрастил. Девочку Динару умер. Кого заболел, кого на войне убил, кого потом умер, кого плакал день и ночь. Зачем он нам?
Вот дедушка, например, его тоже не любит. Для дедушки его просто нет, и всё тут! Бабушкины куличи и рыбные котлеты или не кушать весь день — это он готов, но все это просто так, это как бы дедушка играет в свои игры.
А у бабушки Бог разбойный, он у нее всех забрал, кого она любила раньше, даже одного из ее младенчиков, и тем, кто сейчас еще у нее есть, не дает особенно веселиться.
Но рассуждать о нем она не любит. Говорит, что словами не поможешь, и не сердится на него даже.
А зря, я бы на ее месте поколотила бы его за такое воровство и прогнала с неба. Пусть на задворки идет и наше доверие зарабатывает.
Сколько я ни звала его в темноте поговорить со мной, он не приходил. И даже не приснивался, сколько ни проси.
В общем, я поняла так: есть он — нет его, надо жить так, будто его нет. И не надеяться зря.
И не доверять ему, и обороняться от него, как солдат, если вдруг придет. Кто знает, что у него на уме?
А там посмотрим…
Целесообразность Бога состоит в том, чтобы на нем тренироваться в чувствах. В любви, например. Вот если человеку какое-то время жизни некого любить, то он любит Бога, чтобы не разучиться, как это: добренькое делать, угощать, обнимать, чмокать, говорить ласковое и утешать от страшного.
Вот люди, у которых есть кошки и собаки, или даже попугай, им Бог не нужен. Люди не спорят с собакой или котом, они их любят, гладят, даже если ничего полезного от них нет: ни мышей не ловят, или даже лают весь день, или царапаются.
