Слишком спокойно и осторожно. Этот голос и непроницаемая повязка на голове и лице были источником какой-то неведомой для меня опасности и смутной и непонятной пока тревоги.
– Это реанимация? – почему-то осипшим голосом спросил я, и во рту предательски пересохло.
– Это послеоперационное отделение интенсивной терапии. Только, пожалуйста, не волнуйтесь. Я уже вызвала врача, он сейчас придет и все вам подробно расскажет.
Академик Шаталин С. С., научный руководитель моей докторской. 1993 год
Я промолчал. Что я мог ответить обладательнице этого проникновенного голоса, сочувственный тембр которого отчетливо говорил мне, что все обстоит просто отвратительно, – словом, полный… Ну да ладно, надо сосредоточиться и разложить в памяти все по порядку.
Я занял свое место в составе нашего боевого расчета. Взрослые, опытные люди выдвинулись на первый рубеж, а мы, группа юнцов в неполные девятнадцать или двадцать лет, должны были обеспечивать тыловое прикрытие – так это называлось. А говоря попросту, смотреть, как опытные специалисты будут проводить спецоперацию. Нас поставили на самое безопасное расстояние и на самый безопасный участок в составе третьего, если не четвертого, рубежа. Вся панорама событий разворачивалась перед нами, словно генеральный прогон давно уже отрепетированной пьесы. Но вдруг абсолютно незаметно и в то же время столь же ощутимо мы почувствовали щемящую волну острой неуверенности и какого-то животного, пронзительного страха. Словно маленькие напуганные зверьки, мы вертели головами, беспомощно глядя друг на друга и на нашего куратора, который в этот момент напрягся и успел выкрикнуть, присев у машины:
– Прорыв! Все по местам! Огонь на поражение!
В следующую секунду он неестественно дернулся и рухнул на землю недалеко от борта машины, за которой находилась наша группа. Я инстинктивно повернул голову и увидел, как он пытался что-то крикнуть нам, но из огромной рваной раны на шее фонтаном хлынула алая кровь, и куратор, неестественно дернувшись, распластался на спине. Рука, державшая пистолет-пулемет, разжалась, и оружие свободно выпало на землю. Не вполне осознавая трагичность ситуации, словно загипнотизированный, я повернул голову и увидел, как через пространство, где еще несколько секунд назад было три рубежа оцепления, в нашу сторону бежала группа людей. Это была не беспорядочная толпа из трех десятков обезумевших от страха людей, убегающих от смертельной опасности. Это была единая группа, разделенная на небольшие подгруппы по три-четыре человека, передвигающаяся как единый живой механизм. Мне стало нестерпимо страшно.
Я ощутил себя совершенно беспомощным, слабым, маленьким и никчемным. Два года интенсивной подготовки и жесткого обучения мгновенно испарились. Над пятью перепуганными и застывшими в оцепенении юнцами витала тень смерти, а реальность ее существования подчеркивалась трупами людей, которые я стал различать. Странный хлопок заставил повернуть голову вправо, и страшная картина разлетающейся от попадания разрывной пули головы красивой девушки, в которую тайно была влюблена добрая половина наших мальчишек, тупой животной болью и таким же ужасающим страхом наполнила все мое существо.
Генерал Колодкин Леонард Михайлович на вручении автору докторской степени. 1993 год
Я отшатнулся и сел – это спасло мне жизнь: несколько пуль, чиркнув по крыше машины в том месте, где я только что стоял, унеслись вдаль. Справа и слева от меня трое таких же юнцов с остервенением опустошали магазины своих пистолетов-пулеметов. Короткий приступ ярости и тупой злобы подбросил меня. Я вскочил на ноги, руки сами автоматически перещелкнули предохранитель на автоматический режим. Подняв ствол чуть выше крыши машины, я дал длинную очередь веером в сторону бегущих к нам людей, которые каким-то невообразимым образом с такой дальней дистанции умудрялись выбивать нас одного за другим. Оружие клацнуло и замолкло. Магазин был пуст.
Я провалился вниз, одним движением отсоединил пустой магазин и быстро, как на тренировке, вогнал в паз новый. Мозг лихорадочно работал в автоматическом режиме. Поток мыслей сопровождался неописуемой какофонией звуков, из которой вдруг четко выделились две основные мысли-мелодии. Первая терзала мою душу страхом: «Ты не успеешь, у тебя мало патронов, ты трус, ты… ты…» Вторая всплывала изнутри и заставляла действовать быстро и четко, как хлыст, вбивая команды и действия, многократно отработанные во время тренинга: «Действуй! Не медли! Стреляй жестко и точно! Собери весь боекомплект! Борись за жизнь!»
Прошло всего несколько секунд, и вторая мелодия почти полностью подавила первую. Спина взмокла от пота, а голова и руки вдруг похолодели, руки работали, как у заведенного механического человечка. Я упал на четвереньки и бросился собирать магазины и оружие у своих уже убитых товарищей. Все происходило как в страшном, болезненном сне. Еще несколько секунд, и весь арсенал оказался разложен у моих ног, и только тогда я понял, что остался совсем один. Трое моих товарищей, успев выпустить всего по одному магазину, бездвижно лежали, уткнувшись лицами в окровавленную землю. Все были убиты в голову или в шею. Взгляд зафиксировал их тела – кровавые пятна, – и вдруг во мне что-то произошло.
Подчиняясь неясному порыву, я начал неистово метаться от одного края машины к другому, выпуская полный магазин в направлении стрелявших в меня людей. Расстреляв боезапас, я бросал одно оружие, хватал другое, с полным боекомплектом, и, перекатившись к другому краю, вновь открывал огонь. Теперь я видел противника, видел, как передвигается каждая боевая группа, обеспечивая продвижение всей группы в целом. Теперь я стрелял в тех, кто, приостановившись, должен был прикрыть движение основной группы и выцеливал меня, и тех, кто еще остался в живых из других групп. Теперь я начал видеть, что попадаю, что эти человеческие фигурки хватаются за места ранений, выпускают из рук оружие или просто ничком валятся на землю.
Новоиспеченный доктор юриспруденции. 1993 год
Но самое главное, они перестают в меня стрелять. Мои движения стали напоминать повторяющийся орнамент или одни и те же па неистового танца со смертью. Страх смерти заставлял двигаться в неимоверном темпе. Время потеряло свои границы, а сознание отстраненно и четко фиксировало происходящее. Основная группа изменила направление своего движения и стала постепенно уходить от меня вправо. Магазины, словно шелуха пустых семечек, разлетались в стороны, полные занимали их место, чтобы через пару секунд пустой коробкой быть выброшенными на землю. Я выглянул из-за капота машины и увидел, что в мою сторону бегут трое мужчин.
