— Скажите честно — есть у вас бензин? А-то у меня тут…
— Да нет никакого бензина! — крикнул в трубку Олег. — Нет у нас бензина! Я же уже говорил Вам!
— Это хорошо. А-то у меня тут… — снова недоговорил Шубин. — Подождите меня, я сейчас еду в Останкино. Я уже скоро. Сядем — по-мужски всё обсудим.
— Мы, вообще-то, собираемся тут голодовку продолжать.
— Ну, ребята! Ну, ребята! Ну, я вас прошу — меня не подставляйте!
И тут глава ТТЦ вспомнил:
— А где вы сидите? Где у вас… это… голодовка?
— На своём рабочем месте. В нашей редакции.
— А где? — в отчаянии бас перешёл на малодушный дискант. — Где она, ваша редакция?
Я ушёл в другую комнату, принимая входящий вызов «мобильника».
— Говорит командир 5-го полка милиции УВО при ГУВД по городу Москве Поповичев, — заявляет брутальный добродушный голос этого боевого офицера.
— Я Вас знаю, Евгений Владимирович. Извиняемся перед Вами и Вашими коллегами, но у нас тоже есть права.
— Выходить будете?
— Нет.
— Ну, надо же выйти.
— Когда-нибудь мы отсюда конечно выйдем…
— А где вы сидите?
— В нашей редакции — на 13-м этаже.
Голос полковника милиции сказал «Мммм» и осёкся.
— В АСК-1, - на всякий случай добавил я.
Потом была пауза — полковник помолчал, и связь прервалась. Я знал этого офицера с хорошей стороны и уважал его. До осени того года.
Минут через десять ко мне дозвонился ещё один забавный человек.
— Эльхан, ты меня узнаёшь? Я Андрей Куницын. Мы с тобой на НТВ вместе работали. Помнишь?
— Не очень, — соврал я.
— Ну, ладно, — мягко и дружелюбно ответил мне тем же голос ведущего программы «Очная ставка». — А у вас точно бензина нет?
— Нет, бензина нет. И других горючих материалов тоже. Есть только зажигалка.
— А где вы проводите свою акцию? Я так понял на 13-м, но где — мы найти не можем.
— «Мы»?
— Ну, да. Я тут с оператором — хотим снять дверь вашей редакции.
— Да пожалуйста, — «поверил» я. — Комната № 13–18. Это же редакция программы «Участок». Я думал, все уже догадались.
И только после такого ориентирования наше месторасположение было обнаружено.
Минут через пять во входную дверь стали ломиться — громко стучали, дёргали за ручку, пытались сломать. Потом снаружи раздались два вопля. Мы тогда этого не знали, но, рассказывают, это был сам Константин Эрнст — не выспавшийся, рано покинувший постель, небритый, даже не принявший утренний душ. Ну, хоть раз пришёл вовремя на работу. Как обычный пролетарий.
Правда, мне верится с трудом. Но говорят. Говорят ведь.
Уже половина одиннадцатого. Олегу на мобильный постоянно названивает гендиректор ТТЦ Михаил Шубин.
— Эльхан, он утверждает, что из-за нашей забастовки Телецентр остановит работу, вещание прекратится на всю страну.
— Ну, и отлично! Вся страна нам спасибо скажет.
— Я не шучу. Этот Шубин говорит, что нас тогда посадят.
Тут у нас с сообщником происходит спор — ведь мы договорились, что все решения принимаем сообща.
— Дружище, ты действительно веришь, что они остановят работу Телецентра?!
Через мгновение сам едва не поверил подобному обману.
— Эльхан, это я, я, родной.
— Кто это? — не узнаю голос.
— Я, я — Андрей Куницын.
— Ааа. Говори.
— Я тебе по секрету хотел сказать. Здесь готовят силовую операцию.
— Ну и?
— Уже прибыли спецподразделения. Они уже здесь всё заняли. А на крыше видел снайперов. Так что вам, наверное, надо выходить. То есть не «наверное», а надо выходить. Мы на НТВ так за вас переживаем, дорогой.
Силовую операцию я предполагал. Но со снайперами меня удивили. Хотя от них всего можно ожидать.
— Алё, алё. Эльхан, ты пропал, — нарушает мои размышления ведущий программы «Очная ставка».
— Андрей, что же ты с телефона Поповичева мне звонишь?
— А это Евгений Владимирович дал позвонить. Вернее, посоветовал. То есть я у него телефон попросил. Понимаешь, началась эвакуация всего Телецентра.
В последнее не верится. Но снайперы не вылезают у меня из головы. У Ксеркса снайперов не было. Это нечестно.
И для этих главное — «картинка». В одиннадцать наша онлайн-трансляция прекращается — на нашем этаже отключили электричество. Батарейки у ноутбука Олега тоже старые, уже год не держат энергию. Им повезло, что у нас бюджет маленький. Мы же не Первый канал.
— А если штурм будет? — наталкиваюсь на вопрос коллеги.
— Ага. Как в Беслане, — ухожу я от неприятного мне ответа.
— А вдруг?
— Да не пойдут они на это!
Но в том, что выстраивает Олег, логика есть.
— Для нас что главное — чтобы мы сегодня вечером у себя дома были, а не в СИЗО. А наша акция уже дала результат — мы о своём протесте заявили. Мне из Госдумы депутат Николай Коломейцев звонил. Поддержал нас. Говорит, что в парламенте будут сегодня наш вопрос обсуждать. Потом. Сейчас левые молодёжные организации пикет провели перед Останкино — в знак солидарности с нами. Смотри, сколько коллег звонило! А сколько людей вдохновилось нашей акцией!
Из-за двери снова раздались крики. «Ну, ребята! Вы подставляете нас! Мы же ни при чём. Я обещаю как мужчина!» и пр. Это последние десять минут периодически надрывается наконец-то приехавший гендиректор Шубин.
— Михаил Маркович, ну, сейчас ответим! Ну! Потерпите, ну! — жёстко бросает Олег «Хозяину Останкино», обернувшись и заглянув вглубь коридора.
Меня этот жест развеселил — в чём-то коллега прав. Потому что снаружи наступает послушная тишина.
— Ну, ладно. И на этом тебе спасибо!
— Чего? — не понял Олег. — Пошли!
— Ну, пошли…
И мы стали разбирать наши прекрасные качественные — непокорённые! — баррикады.
Весь тот день Первый канал хранил молчание. Да, целый день. Никаких комментариев. Руководство, пресс-служба отказываются общаться с журналистами — трубки бросают, грубят, обвиняют. «Первый канал произошедшее не комментирует!»
Начальство попряталось в кабинетах и проводит совещания. Бесконечные совещания. Что можно так долго обсуждать? Да они понять не могут. Мол, как это так? кто-то взбунтовался? это же рабы! они голоса не имеют! невозможно, чтобы кто-то из них по собственной воле какие-то акции проводил! не-воз-мож-но!!! что нам делать-то теперь, а? может, их с НТВ подговорили — ну, конкуренты нас так подставили? да нет! может, их западные спецслужбы наняли, а? сами? сами? не-воз-мож-но!!!
Сидят эти начальники друг напротив друга, ругаются, выясняют — как мы на Первый канал попали? кто нас туда привёл? Каждый себя выгораживает.
