class="p1">Такое впечатление, что все, кроме меня, ждут пенсии, чтобы посвящать время себе. Все мои знакомые — в основном энергичные пенсионерки, и я очень выделяюсь молодостью на их фоне.
Два года назад, в сентябре, я записалась в Северно-беркширский хорал и забронировала себе место рядом с Карен. Она — мои Петр и Павел во вратах рая. У Карен мощный высокий голос, похожий на нее саму — стройную, сильную, высокую. Она почти никогда не ошибается, в ней бьется внутренний метроном, и она считает такты. У нее многолетний опыт пения в хорах, и она знает произношение слов на немецком, французском, итальянском языках и латыни. Прекрасная техника и скрупулезный подход ко всему, так как она учитель, хоть уже и на пенсии. Мне кажется, что моя работа — только притащить свое тело и встать рядом с Карен, и процесс запускается сам, только рот открывай. Я восхищаюсь ею. Она в свою бытность матерью-одиночкой, возможно, тоже проходила огонь, воду и медные трубы, но сейчас для меня стала олицетворением королевского спокойствия и достоинства, всегда ей присущих. Она также чудесный садовод и живет рядом (здесь все живут рядом). В теплые месяцы я прохожу мимо ее чудесного маленького садика, изобилующего забалованными вниманием цветами во много рядов, которые ступенчатыми террасами подходят к тротуару.
Мне сейчас очень не хватает Карен и хора. Она как устойчивое в непогоду высокое стройное дерево с глубокими корнями, к которому приятно прислониться. Без Карен можно петь, когда выучены и слова, и музыка. Иногда, когда ее нет на репетиции, приходится ковыряться в своем собственном мозгу и попадать в такт.
Я люблю быть сопрано. Эти голоса парят над всеми и пронизывают толщу музыки, как серебряные иголочки. Голос Карен стоит половины секции сопрано. Мой голосок кажется тонкой трубочкой по сравнению с ее могущественной трубой. Я только сейчас узнала, что на самом деле мой тембр — альт, но с широким диапазоном. Я могу петь сопрано, но голос расширяется и становится богаче на более низких частотах. В секции сопрано меня удерживали стремление ввысь и любовь к Карен.
Меня завораживают звуки других голосов и своего собственного. Голос выражает любые диапазоны эмоций, минуя слова.
Я с удивлением узнала, что оперные певцы не занимаются спортом, так как это меняет плотность мышечной ткани, которая, в свою очередь, определяет тембр голоса и качества резонации. Голос, как серебряная нить, нанизывает на себя бисер частот бытия.
Самовыражение через голос подразумевает полнейшую честность с собой. С начала этого года я не могла петь, а только плакала на репетициях. Дома слезы не приходили, а вот во время занятий хора я оттаивала. Потому я даже обрадовалась, что концерт отменили из-за ковида, — я не чувствовала в себе силы петь. А вот сейчас, когда Карен отвечает на мои посты в фейсбуке, мне опять не хватает ее и хора.
Добрая фея Карен предложила приготовить и принести нам еду. Противоречивые чувства захлестывают меня. Я не просила о помощи и не на грани голодной смерти. Кормежка обделенных судьбой мне кажется чем-то таким из Оливера Твиста, где голодные дети получают помощь от взрослых и сильных. А я уже взрослая и сильная. Может, не самая сильная? Может, есть взрослее и сильнее? Может, принимать помощь можно не на грани голодной смерти, а просто, когда тяжело и ее предлагают? Тогда придется признать, что мне тяжело. А туда ох как не хочется смотреть. Легче смотреть в свою сильную силу. Но она — мираж, желаемое, но не действительное.
Я знаю, что Карен хочет помочь от чистого сердца, сделать мне приятное и полезное. Еда — осязаемая помощь и утешение.
Моя семейная позиция называется здесь «бутербродной». Я зажата между старшим и младшим поколениями. Карен в свое время тоже была в этом бутерброде и знает о нем не понаслышке.
Я не отвечаю Карен сразу. Пытаюсь выслушать все голоса и немножко прийти в себя. Принимать помощь — ценный навык, над которым надо работать, как над тренировкой мышц. Может быть, мне редко предлагают помощь, потому что я даже в мыслях ее футболю?
В борьбе себя с собой определился победитель. Я соглашаюсь, что да, мне действительно нужна помощь и мне очень приятно, что Карен ее предложила. Пишу благодарный ответ и объявляю детям, что нас будут кормить. Они в восторге.
— Мама, а когда Карен принесет еду? — спрашивает Васик.
— Она мне напишет когда, через пару дней, думаю.
— У-у-у.
У Васи и Лоры с принятием даров всё проще. Вопрос «почему» не приходит им в голову, они привыкли получать — и немедленно. А тут надо подождать. Они не разделяют мою любовь к овощам и кухне из первых блюд — супов и борщей, привезенной из-за океана, хоть на ней и выросли. Как и все дети, они обожают макароны. Карен обещает приготовить нам лазанью, салат из стручковой фасоли и миндальный пирог с апельсиновой цедрой. Через пару дней рог изобилия появляется у нас на пороге. Вся эта вышеперечисленная роскошь, покрытая блестящей фольгой, напоминающей мне шоколадки из детства, оставлена на дорожке возле дома. Происходит бесконтактный обмен едой и любезностями. Судочки с теплой едой оказываются у нас на кухне. Карен машет нам ручкой и исчезает, как фея.
Дети набрасываются на лазанью с жадностью голодных тигров и очень ее хвалят. Она действительно хороша! Бархатно-шелковистая рикотта со сладко-тянущейся жирной моцареллой уравновешены кислотой томатного соуса и мягкими слоями пасты. Карен прекрасна не только в музыке, но и как хозяйка. К изумительному салату из стручковой фасоли тигры равнодушны, это овощи. Зато я получаю массу удовольствия от текстуры и диапазона вкусов креативного салата. Пирог с апельсиновой цедрой для тигров тоже слишком изыскан, но они слизывают взбитые сливки, к нему прилагающиеся.
Моя мама на другой стороне спектра от детей — не прикасается к пасте и ест салат. А пирога больше всех достается мне!
Путь к сердцу моих детей лежит через желудок, и они дружно славят Карен.
Наступает понедельник, а с ним — виртуальная школа. Вася ни в какую не хочет просыпаться и вставать с кровати. Экран в компьютере можно выключить, что он быстро обнаруживает, и присутствие его на уроке ограничивается спящим под одеялом телом и темным экраном. Первый день провалился. У Лоры день тоже выдался тяжелый. Даже при ее желании учиться было сложно услышать, понять или сфокусироваться на том, что пытались рассказать учителя. Учителям тоже очень сложно. Первый блин комом, уроки закончились рано, и Лорочка
