Мы пока даже не знаем точно, когда Роман Ким, он же Ким Ги Рён, он же Кин Кирю, стал воспитанником Сугиура Дзюго, но вряд ли раньше 1910 года — в одном из писем того времени Сугиура упоминает только о двух домашних учениках — Харада и Кубомура. Значит, появление Романа Кима в этом доме примерно совпадает с присоединением родины его предков к Японии и со временем, когда, после смерти императора Мэйдзи и самоубийства генерала Ноги, воспитывавшего кронпринца, новым наставником будущего императора был назначен Дзюго-сэнсэй.
Девятого января 1913 года Кин Кирю был отчислен из колледжа Фуцубу университета Кэйо по семейным обстоятельствам, и дальнейшие его следы теряются на несколько лет[76]. 3 ноября того же года двенадцатилетний принц Хирохито был объявлен наследником престола своего отца — императора Тайсё. Немедленно возник вопрос о помолвке. Дело изначально представлялось важным и долгим — ведь следовало выбрать не просто будущую императрицу и мать наследника трона, но девушку, способную стать супругой живого бога, каковым тогда считали наследников самой долгой, никогда не прерывавшейся династической линии, берущей начало от богини Солнца. В течение нескольких лет кропотливого отбора специально привлеченными к этому делу придворными и ближайшими родственниками императорской фамилии в «шорт-лист» претенденток на статус богини попали три девушки. Имена двух были названы родителями кронпринца — императором Тайсё и императрицей Садако. Но наибольшие шансы на успех имела княжна Токико из семьи Исидзё клана Фудзивара, ибо ее предложил престарелый, но упорно добивающийся положения регента, уже видящий себя неформальным правителем Японии, маршал Ямагата. Императрица Садако ненавидела Ямагата, но противостоять всесильному маршалу ей было слишком трудно.
Четыре года продолжалась эта «схватка двух бульдогов под татами» в центре Токио. В 1917 году, как раз когда Роман Ким, уже появившись из ниоткуда, поступил в гимназию при Восточном институте во Владивостоке, Ямагата сумел отклонить одну из кандидаток, выбранных императорской четой. Со второй — княжной Нагако дело обстояло сложнее. Она оставалась последней надеждой императрицы на победу, и Садако пошла ва-банк. Когда герцог Ямагата по служебным делам ненадолго покинул Токио, Нагако немедленно была сосватана за кронпринца. Срочно вернувшись в Токио, взбешенный гэнро тут же объявил помолвку недействительной, но одного заявления было мало — ведь теперь предстояло бороться с императрицей почти открыто, на виду у японского общества. Для такой борьбы нужны были серьезные аргументы, которые можно будет представить свидетелям конфликта. Ямагата бросился искать их, чтобы расторгнуть помолвку официально. Это удалось сделать только в 1920 году, когда маршал объявил о наличии в роду потенциальной супруги императора наследственного заболевания — дальтонизма и потребовал от отца невесты отозвать кандидатуру. К удивлению японской аристократии, оскорбленный отец ответил неожиданно резко. Вспомнив о своем самурайском происхождении, он пригрозил убить и себя, и свою дочь, а заодно уличил Ямагата в фальсификации медицинских документов. Конфликт выплеснулся в газеты и стал, по выражению иностранных наблюдателей, «одним из самых омерзительных эпизодов во всей японской истории». Ситуация явно зашла в тупик, из которого никак нельзя было выбраться открытым, официальным путем, и тогда гэнро Ямагата решил рискнуть еще раз и обратился к проверенному средству — к помощи «народного гэнро» Тояма Мицуру.
Результат этого обращения потряс маршала настолько, что он до конца жизни так и не сумел избавиться от его последствий. Тояма, Утида и другие главы тайных обществ, многие из которых были земляками маршала, что в Японии тех лет было исключительно важно, его секретные вассалы, десятилетиями служившие ему верой и правдой, — все выступили против него. Народ узнал о кознях герцога против обожаемой божественной фамилии, и буря негодования и протестов захлестнула страну. На улицы Токио вышли демонстранты с плакатами «Смерть Ямагата!» — еще год назад такое нельзя было представить даже в страшном сне. 10 февраля 1921 года был опубликован официальный указ о помолвке наследного принца Хирохито — бывшего принца Мити с княжной Нагако. Униженный Ямагата подал прошение на высочайшее имя об отставке со всех постов и в мае того же года был обесчещен еще раз — очень по-японски: император отказал старому маршалу в его прошении, оставив на всех постах. Больше Ямагата ни разу не переступал порога императорских покоев и в феврале следующего, 1922 года умер. Популярный в то время публицист, ставший позже премьер-министром страны, Исибаси Тандзан точно заметил: «Думаю, не будет большой ошибкой утверждать, что многие действия в нашем правительстве и вокруг него направлялись с помощью нитей, которые держал в своих руках князь Ямагата Аритомо (хотя, конечно, эти действия могли быть обусловлены и многими другими причинами). А нити — это само по себе зло, даже если человек, держащий их в руках, не имеет злых умыслов… когда человек обладает огромной властью, то даже самые чистые и искренние его намерения нередко наносят непоправимый вред обществу»[77].
Много лет спустя информированные источники прозрачно намекнули на причину поражения всесильного гэнро: императрица Садако обратилась за помощью к наставнику принца, который, как она видела, и сам неравнодушен к судьбе будущего императора и одновременно имеет на него некоторое влияние. Сугиура Дзюго — верный конфуцианским принципам служения повелителю, исполнил пожелание его матери и провел секретные переговоры с Тояма. Поговаривали, что помимо конфуцианских добродетелей речь в ходе встречи шла и о неких долгах, которые люди Тояма имели перед бывшим княжеством Сацума, откуда происходила невеста. Правда это или нет, неизвестно, но зато всем теперь известен результат: невестой, а потом и женой императора стала княжна Нагако. Ее кровь течет во всех следующих потомках правящей династии Японии, включая нынешнего императора, благодаря Сугиура Дзюго, человеку, имя которого тогда было известно лишь узкому кругу японского истеблишмента и остается почти неизвестным сейчас. Он выполнил свою миссию решительно и четко — как будто нанес противнику один-единственный, но смертельный удар мечом.
Конфликт был исчерпан, и 20 июня 1922 года объявили о свадьбе Хирохито и Нагако. На следующий день наставник кронпринца расстелил перед собой длинную полосу рисовой бумаги, обмакнул кисть в протертую почти насквозь за долгие годы занятий каллиграфией тушечницу и, на мгновение задумавшись, быстрыми, решительными мазками написал на бумаге стихотворение, как это было принято у самых образованных людей той поры, на китайском языке, в стиле знаменитого поэта средневекового Китая Ли Бо:
