не ходили большими группами.
Старик, сохраняя строгие принципы конспирации, стал расширять контакты, нащупывать союзников. Протянулись ниточки к другим городам. Старик хотел, чтобы всем был ясен высокий теоретический уровень группы, и сотрудничал в издании сборника «Материалы к истории нашего хозяйственного развития», где дал статью под именем Тулина, он завязал связи с группой «Освобождение труда», завел переписку с Аксельродом, позже познакомился с Плехановым. Группа становилась известной, популярной, влиятельной. Она превращалась в настоящую организацию. «Ученики», как они, учась у Маркса, называли себя, выходили на широкий простор непримиримой и организованной борьбы, уже в ноябре 1895 года заложив основы «Союза борьбы за освобождение рабочего класса».
Он учил их переписке точками над буквами — в книгах и «химией» — между строчками писем. Рассказывал, как нужно заметать следы при посещении рабочих квартир, как проводить филеров, быстро заходя за угол, ныряя в первую дверь, проходя проходным двором, как менять вагоны конок, как подставлять вместо себя другого человека, похожего. Он предостерегал против громких разговоров дома и на улице, против забывания где-либо своих вещей, книг, записей, не говоря уже о нелегальщине. Категорически возражал против описания в письмах особенностей конкретных людей, по которым в случае необходимости их можно было бы опознать, призывал не делать в письмах прозрачных намеков и всегда помнить о том, что в охранке сидят достойные соперники, умные люди, многие из которых сознательно преданы режиму. Он предусматривал возможность проникновения в их среду провокаторов, призывал быть осторожнее с новыми знакомыми, тем более с теми, чья инициатива привела к знакомству; организация, расширяясь, укрепляя связи с рабочими, становилась все более неприступной и живучей.
Старик призывал тщательней хранить нелегальную литературу и документы, продумывать конструкцию изощренных тайников. Он завел систему «наследников», в качестве которых были избраны наиболее «чистые», свободные от слежки, совершенно нескомпрометированные товарищи. Хранителем связей на случай провала назначена была Надя Крупская, учительница воскресной школы.
Нужно сказать, и Глеб вполне отдавал себе в этом отчет, что новые реформы не всем революционерам пришлись по сердцу. Степан Радченко тоже был сторонником конспирации, но считал, что для соблюдения безопасности организация не должна быть ни слишком широкой, ни слишком активной. Он протестовал против перехода от пропаганды к агитации, утверждая, что, как только организация обнаружит себя, как только о ней узнают многие, провал неизбежен. Его поддерживал Герман Красин, у которого к деловым соображениям примешивалась и ревность. Его задевала быстрота, с которой революционеры повернулись от него, прежде признанного лидера, к новому, еще так мало знакомому пришельцу.
Трения достигли апогея, когда Старик заявил, что организация нуждается в четком разделении функций, в централизации, выборности, системе представительства. Стали распределяться по районам. Ульянову, Мартову и Кржижановскому достался район Невской заставы, Шлиссельбургского тракта. Для Глеба это было удобно, он там работал на Александровском заводе, знал этот район. Старкову, Ляховскому, и Запорожцу был отведен Нарвский район, Сильвину, Ванееву, Невзоровой и Якубовой — Васильевский остров, Петербургская и Выборгская стороны. Радченко был освобожден от пропагандистской работы — он должен был наладить подпольную типографию, ведал денежными средствами, связями, ему помогал Малченко.
В центральную руководящую тройку — организационный и литературный центр— были выбраны Ульянов, Кржижановский и Мартов. Это вызвало резкие возражения привыкшего к единоначалию Радченко, который стал доказывать «районным» работникам, что при новой системе все они являются простыми исполнителями, что тройка узурпирует власть и будет только руководить, в то время как на долю «районных» товарищей останется черновая работа. Прозвучали слова: «Диктатура вождей».
Психологическая перестройка революционеров, переход их во имя успеха общего дела из «руководителей» в «исполнители» оказались нелегкими. Районные работники волновались. Радченко их подзуживал, и однажды на очередном собрании руководящей тройке был предъявлен «протест».
Положение спас, разумеется, Старик, который в страстной речи поставил на разные чаши весов революцию и самолюбие.
— Без усиления и развития революционной дисциплины, организации и конспирации невозможна борьба с правительством, — говорил он, — а конспирация прежде всего требует специализации отдельных кружков и лиц на отдельных функциях работы и предоставления объединяющей роли самому незначительному по числу членов центральному ядру… Отдельные функции революционной работы бесконечно разнообразны: нужны агитаторы легальные, умеющие говорить среди рабочих так, чтобы их нельзя было привлечь к суду за это, умеющие говорить только «а», предоставляя другим сказать «b» и «с». Нужны распространители литературы, листков. Нужны организаторы рабочих кружков и групп. Нужны корреспонденты со всех фабрик и заводов, доставляющие сведения о всех происшествиях. Нужны люди, следящие за шпионами и провокаторами. Нужны устроители конспиративных квартир; нужны люди для передачи литературы, для передачи поручений, для сношений всякого рода. Нужны сборщики денег. Нужны агенты в среде интеллигенции и чиновничества, соприкасающиеся с рабочими, с фабрично-заводским бытом, с администрацией (с полицией, фабричной инспекцией и т. д.). Нужны люди для сношений с различными городами России и других стран. Нужны люди для устройства разных способов механического воспроизведения всякой литературы. Нужны люди для хранения литературы и других вещей и т. д. и т. д. Чем дробнее, мельче будет то дело, которое возьмет на себя отдельное лицо или отдельная группа, тем больше шансов, что ему удастся обдуманно поставить это дело и наиболее гарантировать его от краха. Мы знаем, что такая специализация очень трудная вещь, трудная потому, что она требует всех сил на невидную работу, однообразную, лишенную сношений с товарищами, подчиняющую всю жизнь революционера сухой и строгой регламентации. Но только при этих условиях удавалось корифеям революционной практики в России приводить в исполнение самые грандиозные предприятия…
Он предлагал избрать любого другого на его место, но тут уж все были единодушны — Ильич был подлинным руководителем организации — он больше всех знал, дальше всех глядел. Он вырабатывал и стратегию и тактику движения. Мартова тоже нельзя было вывести из руководящей тройки — за ним была его группа, владевшая множительной техникой. Кржижановский руководил широкой сетью рабочих кружков, прекрасно писал и был грамотным марксистом. Позднее, осенью, в руководящее ядро вошли Старков и Ванеев, ведавший связями с народовольцами.
Районные силы были брошены Ильичем на завоевание масс — рабочие кружки должны были стать центрами сплочения пролетарских масс Петербурга на позициях марксизма.
— Надо поднимать массы на борьбу, кружковщина не решает вопроса, — говорил Старик Глебу. Наступил период, когда нужно было соединять уже завоеванные в борьбе с народничеством и легальным марксизмом теоретические позиции с практикой революционного движения. Старик особо подчеркивал необходимость создания массовой организации рабочих, он считал, что именно пролетарский этап освободительного движения в России должен поставить победную точку в борьбе народа.
Однажды Старик устроил на квартире Глеба совещание по
