— Если верить ему — совсем никого. Разумеется, все сколько-нибудь стоящее он перепродал в Дублине, нам остался лишь хлам, то, от чего серьезные покупатели нос воротили.
— Получается, после ее смерти была распродажа имущества — и все ушло в одни руки?
— Именно. Мы же здесь как бедные родственники, — сокрушается он, — недостойные ее драгоценных предметов старины. Что я могу сказать… Удачи тем парням из Дублина. Видимо, судьба сыграла с ними злую шутку, когда они просмотрели эту сумочку, так им и надо, — смеется он, радуясь этой мысли и позабыв о том, что и сам упустил солидный куш. — Какая ирония судьбы — все деньги, полученные от продажи ее имущества, пошли на благотворительность. Какая бездарная трата средств!
— Благотворительность? — переспрашиваю я. — А почему она так распорядилась?
— Детей у нее не было, вот она и решила сделать щедрое пожертвование, во всяком случае, Браун рассказывал именно так. Безумие, как только людям в голову такое приходит.
— Да, настоящее безумие, — эхом отзываюсь я.
Я прижимаю сумочку к себе, будто желая защитить ее от этого разговора. Выходит, Тэтти умерла в одиночестве, у нее не было близких. Что же случилось с ее возлюбленным? Видимо, этого я уже никогда не узнаю.
— Любопытства ради, не знаешь, на что именно пошли ее пожертвования? — спрашиваю я.
— Черт ее знает, — грубо отвечает он. — Это конфиденциальная информация.
— Ясно, — я даже слегка разочарована тем, что ему больше ничего не известно, похоже, здесь след обрывается.
— Вот так… Как Рут поживает? — интересуется Хьюго.
— Прекрасно, — отвечаю я, лихорадочно соображая, что же мне делать дальше. Попытаться связаться с этим Дермотом Брауном? Просто забыть об этой истории и оставить сумочку себе? В конце концов, необязательно кому-то знать о письме, хранившемся в моей чудесной находке. Я все сделала правильно — вернулась в аукционный дом и попыталась найти владелицу сумочки. Но тот факт, что она отошла в мир иной, все меняет, ведь так? Возможно, Кэт права — мне нужно забыть о том, что я вообще видела это письмо, и просто порадоваться своей редкой удаче. И я бы с удовольствием так и сделала, но у меня по-прежнему сердце не на месте. Я почти слышу голос мамы, которая твердит мне: продолжай копать, узнай что-нибудь еще.
— Рут — удивительная женщина, — тихонько присвистнув, продолжает Хьюго. — Потрясающая.
— Да, она у меня такая, — рассеянно отзываюсь я. Ах да, Хьюго ведь тоже один из ее поклонников, я уж и забыла.
— Давно умер твой дедушка?
— Почти четыре года назад.
— Четыре года… — протягивает он. — Настоящий джентльмен был.
— Знаю.
Дедушка действительно был классическим джентльменом старой закалки с безупречными манерами. Он и мухи в жизни не обидел. У меня сердце щемит всякий раз, когда я вспоминаю, как много отняла у него — и у нас — болезнь Паркинсона.
— Он ведь любил часы? Я со счету сбился, сколько часов он приобрел у меня за все эти годы. Помню, появились у меня как-то часы, которые просто обязаны были попасть в его коллекцию, — и он обошел четырех конкурентов на торгах, но своего добился.
— Они до сих пор хранятся у нас в лавке, эти прекрасные часы из дуба. Стоят возле прилавка и каждый час играют чудесную мелодию.
— Правда? — удивляется он, и я догадываюсь почему: эти часы можно было бы продать за кругленькую четырехзначную сумму.
— Да, Рут сказала, что не продаст их ни за какие деньги. По вполне понятным причинам.
Дедушкины часы — одно из самых дорогих сердцу Рут сокровищ, выставленных в нашем магазинчике. Точно так же они дороги и мне. Каждый день я смотрю на них и вспоминаю о дедушке.
— Понимаю, — прочищает горло он и кивает в сторону сумочки. — Так что ты решила, оставишь ее себе?
— Даже не знаю, — честно отвечаю я. — А ты не мог бы дать мне номер того юриста? Хочу позвонить ему, может, удастся узнать что-нибудь еще.
Я передумала в один миг — нельзя просто взять и все оставить вот так, я должна попытаться добыть больше информации. И не просто должна, а даже обязана, хотя и не могу объяснить почему.
Хьюго хмурится:
— Я дам, но, ради бога, не рассказывай ему о сумочке. А не то он запрыгнет в свой «Мерседес», примчится сюда и попытается отвоевать ее обратно.
— Не буду, выдумаю для него какую-нибудь сказку, не беспокойся, — уверенно обещаю я.
— Вот, — Хьюго роется в телефоне и называет мне номер. — Какая ирония судьбы…
Я записываю номер в свой телефон и спрашиваю:
— Почему ирония?
— Тебя зовут Коко, а сумочку сделала Коко Шанель. Наверное, это судьба — то, что она попала к тебе. В том смысле, что на ней, по сути, выбито твое имя.
То же самое мне сказала Кэт, да и я сама подумала об этом в первую же минуту — эта сумка будто искала меня и наконец нашла. Но то, что я обнаружила в ее потайном кармашке, в корне все изменило.
— Может быть, — робко соглашаюсь я. — Но…
— Хьюго! — Из кабинета выходит девушка, придерживая плечом телефон у уха.
— Что, Даниель? — кричит он в ответ, его настроение портится на глазах.
— Помните тот платяной шкаф, что мы продали на прошлой неделе?
— Который? — возводит он очи к небесам.
— Ну тот, громадный? Мне звонит наш покупатель, говорит, что доставил его домой, а тот в дверь не пролазит.
— Черт возьми, это не моя проблема! — рычит Хьюго. — Неужели так сложно измерить эту проклятую мебель, а потом уже ее покупать?
Девушка пожимает плечами и передает ему трубку. Это его проблемы, а не ее.
— Пожалуйста, прости, Коко. Давай как-нибудь в другой раз поболтаем. Передавай привет Рут.
— Обязательно. Спасибо, Хьюго.
Кивнув мне на прощание, он удаляется в кабинет, ворча что-то себе под нос, а я остаюсь в холле, прижимая к груди сумочку с письмом, которое будто бы бьется изнутри, словно живое сердце.
Нельзя сдаваться так скоро. Я обязательно узнаю что-нибудь еще — и Дермот Браун, возможно, даст ответы на мои вопросы.
Это было худшее решение в моей жизни.
— Хочу жирафа!
— Хочу питона!
— Хочу игуану!
Я стою посреди банкетного зала в «Сентрал», вокруг меня собралась толпа орущих пятилетних непосед, требующих, кажется, уже миллионную фигурку из воздушных шаров за сегодняшний день. Поверить не могу, что согласилась принять участие в этом празднике и поработать клоуном, пока конферансье Кэт пытается организовать для дня рождения близнецов все остальное.
— Пожалуйста, Коко, — в панике умоляла она, позвонив мне по телефону. — Я пригласила профессионального фотографа, чтобы он сделал несколько снимков нашего праздника, а мы потом включили их в новый проспект отеля. Хочу показать всем, что мы можем, — а без клоуна эта вечеринка не удастся.
