расстраивает. Даже решила не слушать новости, не хочу знать о плохом еще больше. У меня уже перебор с этим. И так сердце болит сердце за прекрасную Италию.
Сегодня я замедляюсь. Сообщаю об этом внутреннему цензору/надзирателю. Не буду никуда бежать. Утром не хотела вставать и двигаться, не успела на йогу. И не стала делать йогу. Мой внутренний диктатор чует беспорядок, но я и ему объявляю о дне покоя. Я дам себе время и место. Суетливый мозг делает ход конем, вопрошая: «А что мы будем есть?» Отвечаю: «Будем отдыхать, голодные сварят себе макароны».
Не хочу садиться в машину. Мне хочется вывести свое физическое тело на прогулку ножками без транспортных средств.
Мои проблемы так велики, что загораживают собой мир. Эти страшилки имеют тенденцию рассеиваться при контакте с физическими ощущениями. Мне хочется стать маленькой букашкой, у которой могут только букашкины проблемы. Но гарантии, что у букашек меньше проблем, чем у меня, нет. И я, раскручивая версии о букашкиных проблемах, взяла походные палки и отправилась гулять в поля.
Это собачий маршрут, и до пандемии я не гуляла в этих местах. Когда иду в лес, то сразу и в гору, так как люблю возвышенные места. А тут плоско, открыто и без усилий. Это новый для меня путь. Раньше здесь был городок из вагончиков-трейлеров, который затопило при наводнении от урагана Айрин. С тех пор люди выехали, и остались парковые дорожки и лысоватые лоскутки травы в местах, где были вагончики.
Моя тропа начинается из тупиковой маленькой улочки, которая ведет на тропу вдоль речки. Тропа выходит на тротуар и мостик через речку, потом по улице мимо хозяйственного магазина, и еще после ста метров по тротуару я опять сворачиваю налево на грунтовую дорожку к теннисным кортам, за которыми начинаются поля. Поля, полосатые от пожухлой прошлогодней кукурузной щетины, геометрическими волнами расчерчивают ландшафт. Тропа идет по обеим сторонам поля, а потом — между двух полей, образуя петлистую восьмерку. Вокруг этих полей — лесок. В перешейке между полями — сложенные валики соломы, которые напоминают гигантские рулоны туалетной бумаги. Мне удивительно, почему они пролежали всю зиму и до сих пор никому не понадобились. С полей открывается прекрасный вид на гору Грейлок и облака на небе. Удивительные изменения в рисунке облаков завораживают меня. Если бы не было так ветрено, можно было бы полежать или посидеть и посмотреть на небо. Из земли лезет робкая зелень. Я заметила кое-где на солнечных полянках пробивающиеся тонкие листья диких нарциссов. Сегодня надеюсь их увидеть уже с головками цветов.
Пронизывающий ветер, похоже, хочет выдуть из сердца печаль и тревогу. Я почти не встречаю людей с собаками, их словно ветром сдуло. Расставляя руки, как крылья, открываюсь ветру. Сцена из «Титаника», но в поле и без Ди Каприо. Когда закрываю глаза, кажется, что вот-вот подхватит ветер и я взлечу.
Я дохожу до другого края поля, где тропа идет вдоль речки. Там темная зелень сосен защищает от ветра и добавляет цвета в поблекший от дождя и ветра пейзаж. Я выхожу на бывшие парковые дорожки и вижу долгожданные головки нарциссов и уже более пышную, чем раньше, зелень. Ее намного больше, чем я видела раньше. Вскоре тут будет нежное море белых, желтых и оранжевых цветов.
Цель моего путешествия — маленький пляж на берегу речки. Там есть поваленное дерево, на котором удобно сидеть и наблюдать за облаками. Туда часто забегают собаки, и песок у воды весь усеян следами больших и маленьких лап. Есть отпечатки и легких птичьих ножек.
Я сажусь на дерево, которое уходит кроной в воду, и слегка покачиваясь на нем. Вода образует каскады и фонтаны, омывая ветки. Амортизирует. И ствол становится креслом-качалкой.
Сегодня в облаках большая движуха. Из-за ветра они быстро-быстро смыкаются и растворяются, как клочки ваты. Похоже на ускоренную сьемку. Фигуры так быстро меняются, что воображение не успевают придумывать образы для них.
Эти облака похожи на непрекращающиеся мысли у меня в голове, которые проносятся с такой же скоростью. Но небо чаще чистое, а вот голова, наоборот, редко радует пустотой. Мне приятно прикасаться к коре дерева руками и ворошить приглаженный волной песок под ногами, хлюпать в воде веткой и заглядываться на птичек, которые по-весеннему активны.
Природа изменчива и всегда непреклонна в своих изменениях. Ведь они — признак жизни. Мне бы хотелось так же смело идти в изменения, как природа, и знать, что всё, что ни делается, — к лучшему. Мне кажется, что и ветка, и песок, и журчание воды рядом со мной говорят именно об этом.
Несмотря на то что весь мир пребывает в унынии и страхе, весна уверенно входит в свои права. Цветы расцветут в нужное время, которое придет без суеты и задержки. Доказательство этому я вижу в зеленых головках нарциссов. Тело мое еще больше расслабляется в импровизированном кресле, и мне не хочется уходить из этого места. Время остановилось. Я не знаю, сколько я сидела на берегу.
Моя мама не может встать на ноги, и два человека должны поднимать в ее туалет. 4 апреля ее без моего участия перевели, в третий раз за этот год, в рехаб. Строгие правила насчет ношения маски в палате на нее не работают, она спускает ее ниже носа. Такое действие стимулирует к экспрессивному обмену словами с работниками рехаба и обеспечивает маме желанное внимание. Заведение далеко, но даже если и не было бы так далеко, то еду от родственников все равно не принимают. Маме придется побыть на больничных харчах. Врач-ортопед сказал, что ее ожидает где-то неделю в рехабе, но он не делает поправку на мышечную слабость. Она не может вставать, а домой можно идти, только если сможет сама дойти до туалета.
Я опять переговаривалась со страховой, и провела два часа на телефоне. Из-за того, что на британских счетах больше денег, чем положено для страховки для бедных, ее процесс заморожен до лучших времен. Снять или потратить ее деньги не могу ни я, ни мама. Она еще в январе перепутала пароли, и доступ заблокировали. В британском банке автоответчик идентифицируют клиентов по звуку голоса, и все мои попытки туда дозвониться заканчиваются отказами. Круг замкнулся. Процесс по американской страховке сдвинется с места, только если она встанет на ноги, сама поедет в Лондон и разберется со своими банками. Мне такой вариант кажется маловероятным. Более вероятно, что мама станет лежачей и мне придется за ней ухаживать. Рехаб
