На новом месте, обладая большей свободой действий, Бирон сумел добиться впечатляющих результатов и заявить о себе как об одном из лучших военачальников революционной армии. Затем была Вандея, где весной 1793 года вспыхнул инспирированный роялистами крупный контрреволюционный мятеж, переросший вскоре во всеобщее восстание. Малочисленные республиканские войска оказались в исключительно сложном положении. Они терпели одно поражение за другим. Восстание подобно снежной лавине стремительно разрасталось, охватывая все новые и новые районы, прилегающие к Вандее. Повстанцы располагали большим численным превосходством над правительственными войсками и пользовались широкой поддержкой местного населения. Активную помощь им оказывали англичане и эмигранты.
Направляя Бирона в Вандею, республиканское правительство поставило перед ним задачу подавить восстание и притом в кратчайший срок. Однако при имеющихся в его распоряжении силах эта задача была невыполняемой. Решительного и быстрого успеха Бирону добиться не удалось. В течение двух месяцев борьба шла с переменным успехом. Бирон старался действовать осторожно и понапрасну не рисковать. Понимая, что восстание с имеющимися у него силами не ликвидировать, он по мере возможности стремился хотя бы локализовать его. Однако безграмотные в военном отношении, но преисполненные «революционного» порыва и не лишенные честолюбия генералы, находившиеся в подчинении Бирона, обвинили своего командующего в измене. Истинная же причина их недовольства Бироном заключалась в его жесткой требовательности к своим подчиненным в отношении соблюдения ими воинской дисциплины и революционной законности. Тем самым Бирон пытался оградить местное население от бесчинств и насилий, творимых этими генералами, не допустить массового перехода народа на сторону роялистов и в какой-то мере обуздать своеволие и крайнюю жестокость этих «революционеров». Такие действия Бирона генералами-заговорщиками были представлены как «пособничество врагу» и «измена делу революции». В своем доносе в Париж эти вчерашние люмпены, выплеснутые революционными вихрями из самых низов французского общества и оказавшиеся на руководящих постах в армии, обвиняли своего командующего во всех смертных грехах, какие только можно было придумать при безнадежно больном воображении. Но генеральская интрига, несмотря на всю ее абсурдность, пала на благодатную почву — страна вступала в полосу якобинского террора со всеми вытекающими отсюда последствиями. Таким образом, став жертвой злонамеренной интриги со стороны своих подчиненных (кстати, вскоре почти все они разделили судьбу Бирона, сложив свои головы на гильотине как «враги народа»), Бирон не смог реализовать себя как крупный военачальник на полях сражения в Вандее.
Бирон отличался выдающейся личной храбростью. Его считали строгим командиром, так как в требованиях воинского порядка и дисциплины он славился особой принципиальностью и терпеть не мог расхлябанности и беспорядка в подчиненных ему войсках. Как военачальник Бирон пользовался непререкаемым авторитетом в войсках и уважением за постоянную заботу о них, повседневное внимание к их нуждам, за свои демократические убеждения и доступность. Говорить, что крестьяне и представители городских низов, составлявшие костяк французской армии того времени, очень уж любили своего генерала-герцога, конечно, нельзя, но, во всяком случае, они его уважали и в доверии ему не отказывали. И еще неизвестно, как бы обернулись события, не соверши он необдуманного поступка, когда, бросив свои войска, он, сломя голову, помчался оправдываться в Париж, где его уже ждали палачи. Искренне веривший в высокие идеалы революции герцог Бирон оказался одной из ее бесчисленных жертв, завершив свою военную карьеру под топором гильотины как государственный преступник.
Приговорив 40-летнего генерала к смерти, революционный трибунал бесстрастно выполнил возложенный на него политический заказ, хотя никакими убедительными доказательствами о его «контрреволюционной деятельности» не располагал и ни одно из вменяемых Бирону в вину «преступлений» должным образом доказано не было. Но такова была в ту бурную эпоху железная логика классовой борьбы — приговор предопределялся заранее по указанию свыше, а судебная формальность являлась не более чем юридическим блефом, призванным придать судебной расправе над обреченной на смерть жертвой хоть какое-то подобие законности.
Следует отметить, что Бирон, несмотря на свои демократические убеждения, до конца жизни так и не смог отрешиться от аристократических привычек. Всю жизнь он прожил, не отягощая себя особо какими-либо житейскими заботами, и закончил свой жизненный путь так же легкомысленно как и жил. Когда в тюремную камеру к нему явился судебный пристав, посланный сказать, что все уже готово для казни и генералу надлежит следовать за ним, то застал Бирона за сытным завтраком. С ледяным спокойствием выслушав чиновника, тот вежливо, но твердо заявил ему, что он должен обождать, пока осужденный (по неписаным законам, восходящим еще ко временам Раннего Средневековья, последнее желание приговоренного к смерти подлежало исполнению) не закончит свой завтрак. Не спеша позавтракав, бывший герцог вдруг приглашает обескураженного посланца властей к своему столу и дружески предлагает ему распить вместе с ним бутылку вина. Только после этого, тщательно одевшись, он покидает свою камеру. Свою смерть Бирон, не в пример многим, встретил достойно, мужество не покинуло его до последней минуты. Так закончил свой жизненный путь генерал Бирон — один из наиболее ярких военных деятелей эпохи Великой французской революции.
Французский военный деятель Гош (Hoche) Луи Лазар (24.06.1768, Монтрей близ Версаля, — 19.09.1797, Вецлар, Германия), дивизионный генерал (1793). Родился в семье отставного солдата, служившего затем егерем в королевских владениях.
С 14 лет Гош — помощник конюха в королевских конюшнях. В 1784 году поступил рядовым солдатом в королевскую гвардию. Выделялся среди своих товарищей редкими способностями и вскоре был произведен в капралы. Не имея никакого образования, Гош тем не менее отличался большой тягой к знаниям и все свое скудное содержание тратил на приобретение книг. Путем упорного самообразования он значительно расширил свои познания и существенно восполнил пробелы образования.
Успехи молодого Гоша в приобретении знаний были поразительны, никому из окружавших его в то время людей даже не могла прийти в голову мысль о его безграмотности. К началу Великой Французской революции (1789) он был уже сержантом гвардии.
