Благодаря своевременной информации акт японской агрессии не явился неожиданностью для Советского правительства. Определенные круги США и Англии злорадствовали, предвидя советско-японский конфликт. Дипломатические отношения с Китаем хоть и были разорваны, но Советский Союз не мог спокойно следить за развертыванием японской агрессии в Маньчжурии: за первой акцией могла последовать вторая. Руководствуясь чувствами бескорыстия и дружбы по отношению к китайскому народу, Советское правительство решило восстановить дипломатические отношения с Китаем, ибо отсутствие нормальных отношений между двумя державами широко использовалось японскими империалистами.
Захват Маньчжурии японцами начался 18 сентября 1931 года. Были оккупированы Мукден, Чанчунь, Гирин, Цицикар, Харбин. Войска Чжан Сюэ-ляна сопротивления не оказали. Чан Кай-ши по-прежнему проводил капитулянтскую политику. Когда состоялся поход в Нанкин шестидесяти тысяч студентов, потребовавших организовать отпор захватчикам, Чан Кай-ши расстрелял демонстрацию. В марте 1932 года японцы провозгласили «самостоятельное государство» Маньчжоу-го. «Премьером» этого «самостоятельного государства» стал предатель генерал Чжан Цзин-хой.
В это беспокойное время Зорге и его помощники находились на переднем крае событий. Макс Клаузен и Мишин поехали в Кантон, чтобы оттуда установить радиосвязь с Владивостоком.
В Кантон пришлось взять самый мощный передатчик, который хранился у Мишина. Передатчик полностью разобрали и уложили детали между своими вещами в шести чемоданах таким образом, чтобы их не обнаружили при таможенном осмотре, так как перевозка радиоаппаратуры была запрещена. Громоздкое динамо спрятать не могли и везли как оборудование для фотолаборатории, которую, по легенде, они должны были открыть в Кантоне.
Отправляясь в Кантон, Макс сказал Анне, что едет по делам фирмы и постарается вернуться как можно быстрее.
Путь в Кантон лежал через Гонконг.
Гонконг поразил Макса живописными красными холмами, у подножия которых раскинулись белые дома и утопающие в зелени виллы города Виктории. Широкий пролив, отделяющий остров от пирса на материке, был усеян многочисленными судами – пароходами, джонками, английскими крейсерами; среди них сновали сампаны, шлюпки и катера.
Это был сказочный остров, прославленный в многочисленных песнях моряков всех стран мира. В свое время мечтал увидеть его и молодой матрос Макс Клаузен. И вот он лежал перед Максом как на ладони в ослепительных лучах солнца.
Гонконг – мощная военно-морская база Британской империи, ворота Англии в Китай. Напротив Виктории, через пролив, находился Коулун, который соединялся железной дорогой с китайским городом Кантоном. До Кантона решили ехать не пароходом, а поездом, что значительно быстрее.
В таможне Коулуна работали английские служащие, которые тщательно осматривали всех пассажиров. Добродушный на вид немецкий коммерсант не вызвал никаких подозрений, и таможенник не стал слишком строго осматривать его чемоданы. Он полюбопытствовал только насчет динамо-машины. Клаузен сказал, что купил ее в Шанхае и везет для своей фотолаборатории в Кантон, чтобы иметь больше света. Ответ, по-видимому, вполне удовлетворил чиновника, и он пропустил Макса.
Кантон, крупнейший порт и торгово-промышленный центр Южного Китая, насчитывал свыше 200 тысяч промышленных рабочих. Наряду с фабрично-заводской промышленностью, среди которой выделялось по своему значению шелковое производство, большую роль играли китайские кустарные промыслы. В Кантоне часто происходили рабочие демонстрации, забастовки, создавались подпольные отряды Красной гвардии. Это был один из важнейших в Китае центров национально-освободительного движения. В декабре 1927 года в Кантоне произошло грандиозное вооруженное восстание пролетариата, получившее название Кантонской коммуны. На улицах города были расклеены плакаты с призывами восставших: «Рис – рабочим!», «Землю – крестьянам!», «Вся власть – Советам рабочих, крестьян и солдат!», «Долой войну милитаристов!»
Восставшие требовали аннулирования неравноправных договоров, конфискации имущества империалистов, установления восьмичасового рабочего дня, введения демократических свобод, конфискации помещичьей земли. Коммунарам удалось вытеснить милитаристов из города, но американцы и англичане подвозили на военных судах к Кантону гоминдановские войска и помогали контрреволюционерам. Город был блокирован, положение становилось безнадежным.
Тысячи трудящихся Кантона погибли на улицах города. Усилился террор по всей стране. Контрреволюционное правительство выдвинуло лозунг: «Пусть сгинут тысячи невинных, лишь бы не пощадить ни одного сторонника коммунизма». Так превосходящими силами китайской и мировой реакции была задушена Кантонская коммуна, в городе свирепствовал гоминдановский террор. Рабочих массами увольняли с предприятий. Город кишел нищими и безработными. Таково было положение в Кантоне к моменту приезда туда Макса Клаузена.
Город напоминал Шанхай, разница была только в том, что в Шанхае хозяйничали американцы, а в Кантоне – англичане. Они важно разъезжали на рикшах в своих тропических шлемах и белоснежных костюмах.
Клаузен и Мишин остановились в одном из английских отелей, где на седьмом этаже сняли две комнаты. Зорге считал необходимым немедленно наладить связь с Владивостоком прямо из отеля. Макс собрал радиостанцию. Кроме динамо, другого источника тока не было, поэтому пришлось крутить эту адскую машину. Она производила невероятный шум, и Мишин очень боялся привлечь внимание обитателей гостиницы, фланирующих по коридору. В связи с этим Клаузену вспомнилась забавная история, имевшая место в Харбине.
События на КВЖД требовали оперативности, иногда Максу приходилось целыми ночами вести передачи. Комната гостиницы, где он тогда остановился, была так мала, что в ней не умещалась целиком комнатная антенна, и дневные сеансы связи срывались. Тогда по протекции одного своего знакомого Макс снял комнату в доме американского вице-консула, установил там радиостанцию и спокойно вел круглосуточные передачи. Вице-консул и не подозревал, что творится под крышей его дома. Ему очень нравился общительный немецкий коммерсант, очень добродушный и спокойный.
Чтобы заглушить шум динамо-машины, Мишин предложил накрывать ее толстым одеялом, во под одеялом она быстро нагревалась, и возникала опасность пожара. Приходилось время от времени охлаждать машину. Все попытки наладить связь с Владивостоком ни к чему не привели. Макс был озадачен. Десятки раз собирал и разбирал передатчик, а потом случайно узнал, что дом сделан из железобетона.
