Тишина убаюкивает. Даже глаза слипаются. Но Владимирову нужно еще проверить боевое дежурство расчетов станций, часовых.
Он надевает шинель, выходит на крыльцо. Запаздывает нынче лето. В прошлом году в это время уже ходили в летней форме — «кубинке», как ее здесь называют. Ее выдают только туркестанцам. Она нравится Владимирову: рубашка защитного цвета с короткими рукавами и отложным воротником, панама с широкими полями и дырочками для вентиляции, свободные, наподобие лыжных, шаровары. Отличная форма.
Дежурный идет вдоль станций. Темно. Только прожектор-юпитер, установленный на столбе возле бани, выхватывает из мрака поблекшие за зиму домики: казарму, клуб и старую корявую арчу возле клуба. Ночью городок кажется совсем маленьким, почти игрушечным. Это потому, что ничего не видно. Даже страшно почему-то делается Владимирову, когда он думает, что вокруг на десятки километров ни единой души. Только горы, горы и горы. И граница рядом. Чужая земля.
Лейтенанта окликает патрульный.
— Стой! Кто идет? Пароль?
Дежурный произносит в темноту отзыв. Патрульный с карабином наперевес выходит из-за дерева. Это Колбин — невысокий, щуплый солдат. Владимиров узнал его по голосу.
— Озяб сильно?
— Есть немного.
— Скоро сменят. Все в порядке?
— Нормально.
Дежурный направляется к станции и встречается еще с одним патрульным. Он с собакой Дозором. В роте Дозор знает всех. Он подбегает, ластится. Лейтенант треплет его за ухо и идет на станцию.
Дежурный электромеханик Асанов докладывает, что все агрегаты питания исправны и находятся в боевой готовности.
Асанов молодчина. Он только недавно приехал из отпуска, который получил как поощрение за успехи.
— Спать не хочется?
— Конечно, хочется, — смеется Асанов. — Да нельзя.
В индикаторной темно. И душновато.
Знакомое, едва уловимое глазом сияние исходит от экранов кругового обзора. На пульте управления белыми, зелеными, красными огоньками светятся приборы контроля работающей аппаратуры, осциллографы, лампочки накала и включения высокого напряжения, шкалы качания антенн.
Монотонно и убаюкивающе гудят вентиляторы обдува кабины и охлаждения аппаратуры, переплетаясь с характерным тенькающим шумом моторов блока индикаторов.
Лейтенант устраивается возле крохотного столика и смотрит, как работают люди. Ему не хочется уходить. Но нужно. На проверку боевого дежурства отводится не так уж много времени. Он всё-таки должен находиться на пункте управления.
Во втором часу звонит оперативный КП батальона Пятница, проверяет, как локаторщики несут службу.
— Как там, не ожидается контрольная цель? — спрашивает Владимиров.
Пятница усмехается в трубку.
— Нам не докладывают. Иначе, какая же это будет контрольная цель?
Лейтенант и сам знает это.
Контрольная цель — это наш самолет, который совершает полет по приказу командования для проверки бдительности радиолокационных частей. Даже один пропуск такого самолета или несвоевременное обнаружение может свести на нет всю работу.
Вообще-то локаторщики привыкли к таким самолетам, появляющимся в воздухе в самое неожиданное время, и за последнее время не пропустили ни одного. Недаром же высокогорная рота заняла первое место в округе по сверхдальней проводке целей. Но случай с Артамоновым напоминает о том, что это место можно и потерять.
Владимиров предупреждает Чиглинцева, чтобы он, как только появится цель, поднял его. Вытаскивает из-под стола раскладушку и ложится отдохнуть.
А через полчаса Чиглинцев уже толкает лейтенанта в бок.
Владимиров быстро поднимается, глядит на освещенный планшет. По нему тянется черная линия с запада.
«Вероятно, и впрямь контрольная», — думает он.
Считывающий Цепилов смотрит на планшет и, поднеся к губам микрофон, передает по радио координаты цели на КП батальона.
Владимиров отбрасывает в сторону матерчатый полог, за которым установлен блок с индикатором кругового обзора, и ищет на экране отмеченную на планшете цель.
Оператор и планшетист работают точно. Владимиров звонит Пятнице:
— Как принимаешь?
— Нормально, — отвечает он.
— Контрольную?
— Кажется. Пусть там внимательнее смотрят у вас.
А то…
— Ладно, ладно, — Владимирову не хочется, чтобы он снова напоминал о дневном промахе.
— То-то. Как там у вас, в горах, погода? Обещают ветер.
— Ветерок есть, — отвечает лейтенант. — Но ты не волнуйся, мы за погодой следим.
Рота ведет цель еще некоторое время, а потом передает соседней станции.
Неплохо бы сейчас еще вздремнуть, но предупреждение Пятницы насчет ветра заставляет Владимирова снова выйти на улицу. Ветер в пределах нормы — когда можно идти и не сносит с ног… Звезды местами проглядывают из-за косматых туч. В общем, все, как обычно, только ветер, холодный, пронизывающий, совсем не весенний.
«Надо будет на всякий случай подтянуть тросы приемно-передающей кабины, — решает дежурный. — Ведь если ветер усилится, ее может сорвать».
Владимиров не без труда добирается до взгорка, на котором установлена приемно-передающая кабина с крыльями антенн, и тут вспоминает, что забыл фонарик. Возвращаться не хочется. Ищет трос ощупью. Добраться по нему до нижнего конца, прикрепленного к лебедке, — дело одной минуты. Лебедку уже успело засыпать леском, и лейтенант с трудом вращает ручку.
Справившись с этим делом, идет обратно. Руки закоченели.
Утром звонит Пятница.
— Спешу поздравить. На тройку все-таки натянул. А вообще-то благодари бога, что в первый раз. Все-таки хорошо на полетах работали. Командир батальона остался доволен. И контрольную цель провели точно. Это вас и спасло.
Владимирову обидно, конечно, получать тройку. Но он не подает виду, смеется в трубку.
— Говорят, и тройка государственная оценка. В следующий раз получим пятерку.
Потом решительно подходит к доске оценок результатов боевой работы за сутки. Против графы отделения планшетистов выводит жирно единицу. Единица стоит среди пятерок и четверок и потому выделяется еще больше.
МЛАДШИЙ СЕРЖАНТ ЧИГЛИНЦЕВ
Давно во взводе связи не было таких комсомольских собраний. И если бы не ошибка Артамонова, то оно, наверное, не состоялось бы.
Да, рота неплохо работала в последнее время, и успехи не могли не радовать локаторщиков.
— Но вместе с радостью к нам, видимо, пришло и какое-то успокоение. А ведь может случиться, когда, ознакомившись с нашей работой, руководство скажет: «Была отличная рота и нет отличной роты».
