— И я летал, — отозвался Анохин. — Поздно. Я шеф-пилотом не буду. Я лучше буду отбирать тебе пилотов...
* * *
Учениками Анохина стали: Алексей Елисеев, Валерий Кубасов, Виталий Севастьянов, Николай Рукавишников, Олег Макаров, Валентин Лебедев, Георгий Гречко, Владимир Аксенов, Александр Иванченков, Валерий Рюмин и многие другие.
* * *
— Сергей Николаевич, а трудно научиться летать?
— Научиться кнопки нажимать и рычаги двигать очень легко. Способный человек за один день может всё запомнить. А научиться летать – трудно. Очень трудно. Жизнь на это положить надо...
* * *
1 апреля Анохин пригласил меня на банкет в честь своего 70-летия. В тот вечер у меня шла большая статья о СН172 и я явился в ресторан гостиницы «Советская» уже в 12-м часу со свежим номером газеты, где она была напечатана. Вся компания (человек 30-40) была уже сильно навеселе, и моё появление было встречено СН с большим подъёмом. Сначала он заставил было меня читать вслух статью, но, едва начав, я понял, что всеобщий гвалт не позволит мне продолжать. Потом он знакомил меня со всеми гостями. Среди них было несколько уже летавших космонавтов, давно мне знакомых, которые вели себя скромно, если не сказать застенчиво, старались не привлекать к себе внимания, что не столь уж для них характерно. Думаю, что они понимали, что часы, проведённые ими в космических кораблях, несоизмеримы с месяцами, проведёнными лётчиками-испытателями в кабинах опытных самолетов.
О правую руку от юбиляра сидела его жена Маргарита Карловна173, о левую – Михаил Михайлович Громов174, трезвый, с прямой спиной кавалериста, молчаливый, ни с кем не общающийся и, как мне показалось, всю эту пьяную компанию осуждающий. Летом 1971 г. я был у него дома, он рассказывал мне, как пробовал вытащить Королёва из ГУЛАГа. Мы раскланялись, но, по-моему, Громов не вспомнил, кто я такой. Анохин подвел меня в молодому белобрысому парню, почти альбиносу, и сказал:
— Запомни, Ярослав, я летаю настолько же лучше Нестерова175, насколько этот парень летает лучше меня! Запомни его имя: Игорь Волк!
Потом мы разговорились с блондином, оказавшимся относительно трезвым. Я говорил, что хотел бы написать о нём, он отвечал, что это невозможно, поскольку его испытательная работа глухо засекречена.
Летом 1984 года Игорь Петрович Волк стал космонавтом. Он должен был пилотировать орбитальный космический корабль многоразового использования «Буран», первый и последний космический полёт которого в автоматическом режиме состоялся лишь осенью 1988 года. Вот уж кому космонавтика действительно искалечила жизнь, порушив все его планы, так это Игорю.
Книжка 89
Июль – декабрь 1980 г.
Москва – Борисоглебск Мурманской области – Москва – Пицунда – Сочи – Москва – Переделкино – Загорск
Вечер памяти Тихонравова.
Раушенбах: «Он был прежде всего романтиком космонавтики. Именно это отличало его от всех других людей, которые занимались ею в последние годы.
Для чтения лекций ракетных курсов в 1932-1933 гг. Тихонравов требовал пригласить Родченко176
Михаил Клавдиевич Тихонравов
Меркулов177: «В 1935 г. было решено провести вечер по пропаганде реактивного движения. На вечере Дубенский запустил глиссер с пороховыми ракетами, а Тихонравов прочёл часовой доклад. В деле пропаганды ракетной техники Тихонравов сделал больше всех, включая Королёва и Победоносцева. Отличался исключительной доброжелательностью к людям».
Галковский178: «В 1938-1939 гг. Тихонравов, будучи специалистом по жидкостным ракетам, занимался «катюшами» – увеличением кучности пороховых ракет. После войны он трудился над созданием пилотируемого корабля на базе трофейной ракеты Фау-2 для вертикального полёта на высоту до 200 км («Проект ВР-190»). Проект был одобрен, но отложен. Осенью мы перешли в институт Нестеренко179, где Тихонравов стал заместителем начальника по научной части. Там этот проект тоже разрабатывался под кодовым названием «Ракетный зонд». Кроме того, группа Тихонравова разрабатывала пакетную схему из нескольких ракет Фау-2, с помощью которой удалось бы достичь первой космической скорости (7,91 км/с). Затем проект корабля вместе с группой Тихонравова перешёл к Королёву, который решил «не мелочиться» и сразу проектировать корабль для полёта в космос».
Костенко180: «В 1927-1928 гг. именно на планерах конструкции Тихонравова «Жар-птица-1», «Жар-птица-2» и «Гамаюн» удалось достичь дальности 25-30 км. В первых опытах по буксировке планеров, которые проводил Нюхтиков181 опять-таки участвовали планеры Тихонравова».
Ветров182: «Тихонравов провёл оценку влияния немецкой ракетной техники на нашу. Разыскал данные о ракете Фау-2 в переписке Сталина и Черчилля. Написал «Историю создания первого искусственного спутника Земли». Первые идеи искусственных спутников возникли у Тихонравова в НИИ-4. Два молодых инженера помогали ему: Глеб Юрьевич Максимов и Игорь Мариамович Яцунский. С переходом группы в ОКБ Королёва Тихонравов стал начальником проектного отдела. Сотрудники его были очень молоды: средний возраст – 28 лет. Определились направления работ: спутники на орбите Земли, спутники для изучения Марса и Венеры (Максимов), пилотируемые космические корабли (Феоктистов). В недрах отдела Тихонравова зарождалась специализация инженеров: баллистики, управленцы и т.д. Проектные чертежи первого искусственного спутника Земли (ИСЗ-1) подписывал Тихонравов, а затем утверждал Королёв. Позднее Михаил Клавдиевич затребовал эти чертежи из архива ОКБ и своей рукой написал: «Хранить вечно!»
Нестеренко: «В июне 1946 г., когда я познакомился с Тихонравовым, все одобряли проект его высотной ракеты – Академия наук, МАП, ГАУ, но никто заниматься ею не хотел. Помню, Тихонравова особенно горячо поддерживал приехавший из Германии, где он работал вместе с Королёвым, химик Николай Гаврилович Чернышёв. В конце концов я взял группу Тихонравова – 22 человека – «под крыло» в НИИ-4. Большинство были совсем молодыми ребятами».
* * *
Грандиозные похороны Высоцкого, каких Москва давно не видела. Он сам себя убил: много пил несколько дней подряд и умер от острого сердечного приступа. Я близко не знал его. Лишь однажды после спектакля на Таганке, за кулисами мы начали вспоминать детство, разговорились и оказалось, что мы с ним учились в одной школе. И жили мы с ним рядом, наши дворы соприкасались. Но, когда я кончал 10-й класс, он учился в 5-м. В детстве это огромная разница, мы не помнили друг друга, а учителя у нас были одни и те же.
