В известной мере эта характеристика может быть применима и к экономическим взглядам самой Марин Ле Пен.
Марин одна из тех, кто выступает против закона об экономическом росте и экономической деятельности (по имени министра экономики его называют «законом Макрона»). Закон содержит меры, направленные на либерализацию, усиление конкуренции и развитие многих отраслей экономики — в том числе, например, такую «оригинальную» меру, как разрешение магазинам работать по воскресеньям 12 раз в году (сейчас французские магазины могут работать в воскресные дни только 5 раз в год). По мнению Марин Ле Пен, закон навязан Франции ненавистной евробюрократией, и нацелен на то, чтобы еще больше подчинить экономическую жизнь страны требованиям Еврокомиссии.
Противостояние бездушной (этот момент очень важен в контексте влияния на взгляды Марин теорий Мориса Алле) бюрократической машине ЕС носит для лидера Национального Фронта характер «священной войны», поскольку за размытыми фигурами брюссельских технократов она видит очертания своего главного противника — врага даже более страшного, чем «Европейский Советский Союз». Враг этот — мондиализм.
Французский терминmondialismeобычно переводят на русский язык, как «глобализация», но это не вполне точно. Мондиализм — это и идеология, и вполне конкретный политический проект, у истоков которого стояли «отцы-основатели» Европейского Союза Жак Монне и Робер Шуман (а также австрийский граф Рихард Николаус Куденхофе-Калерги). Из книги Марин Ле Пен « Чтобы Франция жила» можно заключить, что именно в мондиалистском проекте она видит корень всех бед, обрушившихся на Францию (и на Европу в целом).
«Мондиализм — это метафизика Божественного Рынка, на службе у новой мировой аристократии, представляющей собой глобализированный суперкласс… он — не что иное, как идеология доминирующего в глобальном международном масштабе класса, который, естественно, не может реформировать сам себя, поскольку извлекает из этой ситуации выгоду».[121]
Обрушиваясь на адептов либеральной экономической модели — начиная с Адама Смита и заканчивая технократами из Брюсселя, Марин постулировала:
«Мондиализм — это альянс между консюмеризмом и материализмом, направленный на то, чтобы вывести Человека из Истории и ввергнуть его в то, что Жиль Липовецки называет „Эрой Пустоты“».[122]
Критика, которой Марин подвергла либеральную экономическую модель, вызвала неоднозначную реакцию не только у ее противников, но даже у бывших сторонников НФ, ошеломленных таким явным сдвигом лидера НФ влево. Заслуживает внимания большая статья упоминавшегося уже выше интеллектуала круга Новых Правых, несколько лет бывшего членом НФ, Ивана Бло, посвятившего взглядам Марин Ле Пен большую статью в журнале «Atlantico». В этой статье Бло назвал книгу «Чтобы Франция жила» «неомарксистским сочинением», а ее автора — «Красной Марин».
Да это же чистый Карл Маркс, саркастически комментирует Бло: капитализм превращается в глобальный империализм, вот он, настоящий враг трудящихся![123]
Однако мондиализм с его глобальной олигархией раздражает лидера НФ не только из-за ее левой политической позиции (которая — тут Бло прав — в ряде случаев действительно сближается с неомарксизмом). Главная опасность мондиализма для Марин Ле Пен в том, что он постнационален, он игнорирует границы, отрицает общее наследие, общие ценности и идентичность каждого народа.
«Мондиализм — это идеология, направленная на отрицание смысла существования наций, их адаптацию к миру „постмодерна“, которая направлена на формирование нового вида „хомо мондиалис“, оторванного от корней, единственной идентичностью которого является идентичность глобального потребительства».[124]
Борьба с идеологией мондиализма, с его элитным «проектом» глобальной олигархии, которую Марин винит в череде экономических кризисов, обрушившихся на мир с 2007 г., определяет другую яркую черту доктрины Ле Пен: примат национальной и цивилизационной идентичности. В идеологии модернизированного НФ национальная идентичность — безусловная ценность, приоритет приоритетов.
Если тема борьбы с «мондиалистским проектом», с «мировым правительством» и «глобальным суперклассом» появилась в идеологическом арсенале Национального Фронта в середине 1990-х годов (она была привнесена туда главным теоретиком партии Бруно Мегре)[125], то тема защиты французской идентичности присутствовала в доктрине НФ задолго до этого. По сути дела, защищая la Belle France от нашествия смуглых, исповедующих ислам пришельцев, Национальный Фронт выступал именно за сохранение национальной особости французской культуры и цивилизации, которой угрожала политика мультикультурализма.
Однако то, что в устах Жан-Мари Ле Пена и его не обремененных классическим гуманитарным образованием сподвижников звучало как призыв «бить мусульман, спасать Францию», Марин удалось превратить в достаточно респектабельную концепцию, где хантингтоновское «столкновение цивилизаций» соседствовало с конспирологическими теориями Алена Сораля о заговоре мондиалистов, нити которого ведут на Уолл-Стрит и в лондонский Сити, а нападки на безответственную политику Брюсселя, заполоняющего Европу толпами иммигрантов из Третьего мира — с рассуждениями об опасности превращения цветущего разнообразия Европы в унылую унифицированную среду, идеально заточенную под либеральные «четыре свободы».[126]
С приходом к власти в Национальном Фронте Марин Ле Пен критикам движения стало все сложнее обвинять его в ксенофобии. Разумеется, такие обвинения по-прежнему можно услышать — и, надо думать, никогда не переведутся «правозащитники», для которых НФ до конца жизни останется страшным «фашистским пугалом» — но звучат они все более голословно. Марин удалось коренным образом изменить отношение партии к «чужакам» — и сделать это она сумела достаточно простым способом.
«Когда Национальный Фронт говорит о „чужих“, большинство его противников полагает, что речь идет о лицах североафриканского происхождения. Однако программа партии предельно ясна в этом пункте. Нет никакой разницы между Белым и Черным, между католиком и исламистом — единственное различие для НФ — это гражданство».[127]
Нельзя сказать, что это было революционное изменение — как помнит читатель, еще в ранней истории НФ были эпизоды, когда «хорошие арабы» вроде отца и дочери Джеббур становились активистами партии. Но Марин впервые придала критерию гражданства универсальный характер, и это не замедлило сказаться на популярности партии. Теперь за Национальный Фронт голосуют многие иммигранты арабского происхождения, хотя не все они готовы публично заявить о своих политических пристрастиях.
