После подписания советско-чехословацкого договора о взаимопомощи Бенеш счел ситуацию подходящей для посещения Советского Союза. Визит состоялся 7-16 июня 1935 г. Во время пребывания в Москве состоялись встречи и беседы Бенеша с генеральным секретарем ЦК ВКП(б) И. В. Сталиным, председателем ЦИК СССР М. И. Калининым, председателем Совнаркома СССР В. М. Молотовым, наркомом иностранных дел СССР М. М. Литвиновым, наркомом обороны СССР К. Е. Ворошиловым и другими советскими руководителями. 8 и 9 июня Бенеш и Литвинов обсудили вопросы, касавшиеся положения в Центральной и Юго-Восточной Европе. Согласно записи беседы Бенешем от 9 июня, они констатировали, что СССР и ЧСР останутся на позиции коллективной безопасности. В отношении Германии и Польши решено было проводить прежнюю политику и стремиться к заключению с ними Восточного пакта «пусть в ограниченном, но приемлемом для них объеме». Обсуждался и вопрос о политике Румынии, ее отношениях с СССР и возможности заключения советско-румынского договора о взаимопомощи, к чему был склонен румынский премьер Н. Титулеску. Бенеш обещал свое содействие в этом[227]. В беседах со Сталиным и Молотовым помимо чехословацко-советских отношений, согласно сообщению «Известий» от 11 июня 1935 г., тщательно обсуждалось «международное положение в Европе с точки зрения интересов мира». При этом констатировалось, что «чувство тревоги за судьбу всеобщего мира, которое овладело за последние два года государствами Европы, не только не улеглось, а, наоборот, стало интенсивнее». Советское и чехословацкое правительства подтвердили решимость стремиться к организации коллективной безопасности в Европе. Итоги своего визита в Москву Бенеш изложил в циркулярной телеграмме, направленной чехословацким дипломатическим представительствам 19 июня 1935 г. Указав, что никаких новых соглашений в Москве подписано не было, а были лишь подтверждены ранее достигнутые договоренности, Бенеш писал: «Москва понимает нашу политику и наше положение в Центральной Европе, понимает значение нашего географического положения и силы, понимает также свою заинтересованность в нашей силе. С точки зрения европейской политики она признает необходимость искреннего и последовательного сотрудничества. Отношения будут развиваться и дальше и достигнут такого же состояния, как наши отношения с Францией». Бенеш подчеркнул прочность советского режима, крепость и хорошее состояние российской армии и ее вооружений. Он расценил укрепление отношений с Москвой как «определенное усиление наших позиций и дальнейший вклад в дело сохранения мира». «Подлинный интерес и политическое участие России в Центральной Европе, – считал Бенеш, – имеют огромное значение для поддержания равновесия в Европе». Но в то же время он писал: «В остальном не буду слишком ускорять развитие, особенно излишне подчеркивать славянскую взаимность, чтобы мы никого зря не пугали»[228].
Поездка Бенеша в Россию вызвала неоднозначную реакцию в ЧСР. Коммунисты, поддержав курс на сближение с СССР, одновременно предупреждали, что проведение Бенешем «его нынешней политики не всегда будет для него легким делом ни в коалиционных партиях, ни при многих его контактах с заграницей». Социалистическая печать в Чехословакии положительно оценила договор и поездку Бенеша в СССР. Она приветствовала усиливавшиеся представления Бенеша, что Советское государство гуманнее Германии, и что Сталин превращается в умеренного революционера, который свою империю через национализм приведет к большей демократии. Промышленные круги в лице президента управленческого совета заводов «Шкода» Карела Ловенштейна считали, что «Альянс с Россией в данных обстоятельствах был единственно правильным шагом, который могла сделать наша внешняя политика»[229]. Правые обрушились на Бенеша с критикой договора. Они не доверяли Москве, и подпись Бенеша под договором в их глазах его имиджу не содействовала. Правые не переставали обвинять его в том, что он открывает большевизму двери в Европу. К. Крамарж, также заявлявший, что для Чехословакии жизненно важно, чтобы Россия (но не большевистская) заняла ключевые позиции в мировых деяниях, с горечью комментировал происшедшее: «Предательство славянства довершено… С каким народом думает пан министр дружить: с тем несчастным народом, который умирает с голоду, который мучается в Соловках и концентрационных лагерях или наподобие рабов фараона копает канал между Белым и Балтийским морями, либо с "народом", который живет в роскоши и избытке в Кремле…»[230]. Словацкая народная партия А. Глинки также заняла негативную позицию по отношению к договору.
29 сентября 1935 г. Бенеш обсудил ситуацию в Европе с П. Лавалем, подробно изложив позицию ЧСР в центральноевропейских делах и, в частности, ее политику в отношении Германии. «Мы являемся препятствием для политики Германии в Центральной Европе, которая неприемлема для стран Запада, – заявил он. – Если Германия пойдет против Западной Европы, то она, прежде всего, пойдет против нас, чтобы затем иметь возможность выступить против Франции и Западной Европы». Бенеш считал, что, если Франция, Англия, СССР, страны Малой Антанты и Балканской Антанты будут «действовать заодно», то «с Европой ничего не случится. Это наша наилучшая возможная гарантия сохранения мира на континенте». Перейдя к «русскому вопросу», Бенеш подчеркнул, что «в этой концепции Россия является необходимым членом». Он связал советско-чехословацкий договор с советско-французским договором и с Локарно, посчитав, что в эту систему должна быть включена и Англия: «Франция нуждается во всей этой взаимосвязи. На Польшу она не может рассчитывать», с чем, как значится в записи беседы, Лаваль выразил живое согласие. Бенеш убеждал его, что «для совместной политики Англии и Франции Россия как партнер необходима, ибо если Россия не будет с нами, то она окажется в одном лагере с Германией. Этому нужно воспрепятствовать… Для нас, для Чехословакии русская карта является чрезвычайно важной. Мы смотрим и на Восток, и на Запад. В качестве дополнения к нашей политике по отношению к Франции нам нужна своя политика по отношению к России… С одним Востоком мы не можем идти и не пойдем. Всегда только с Востоком и Западом»[231]. Этой, намеченной им еще в 1935 г., то есть за несколько лет до Мюнхена, линии, Бенеш продолжал следовать до конца своей жизни. Убеждать Лаваля вследствие его личных резко антикоммунистических и антисоветских позиций было трудно, но в конце концов он заявил, что договор с Россией он подписал и будет защищать его[232].
Выступая 5 ноября 1935 г. в палате депутатов Национального собрания ЧСР с оценкой международной обстановки, Бенеш особо остановился на чехословацко-советских отношениях, еще раз напомнив обстоятельства подписания договора и подчеркнув, что он «контролируется всей международной общественностью». «Нет никакого сомнения в том, – заявил Бенеш, – что с момента вступления Советского Союза в Лигу Наций Чехословакия действительно была заинтересована в соглашении с этим великим государством, представляющим одну шестую часть мира, жизненно заинтересованным в сохранении мира в Европе… Мы уважаем государственное устройство Советского Союза и хотим, чтобы с уважением относились и к нашему внутриполитическому строю». Он выразил уверенность в дальнейшем развитии дружественных чехословацко-советских отношений, которые послужат «не только безопасности нашего государства, но и делу прочного европейского равновесия и поддержке той мирной миссии, которую осуществляет наше государство в Центральной Европе». Речь Бенеша неоднократно прерывалась аплодисментами и возгласами поддержки[233]. Но не все обстояло так гладко с отношением к личности Бенеша как претендента на занятие высшего государственного поста в государстве. Осенью 1935 г. в стране развернулась острая политическая борьба, связанная с подготовкой к президентским выборам.
Глава 7
На пути к президентскому креслу
24 мая 1934 г. Томаш Гарриг Масарик, которому исполнилось уже 84 года, был в четвертый раз избран президентом Чехословакии. В Национальном собрании, впервые собравшемся для избрания главы государства во Владиславском зале Пражского Града, он получил 372 голоса депутатов и сенаторов, рекордное число. 53 бюллетеня оказались пустыми. Единственный его соперник, руководитель Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ) Клемент Готвальд – коммунисты выступали под лозунгом «Не Масарик, а Ленин!» – получил 38 голосов. Когда вновь избранный президент приносил присягу, которая транслировалась по радио, от радиослушателей не ушло, что текст присяги ему подсказывали. Лишь самый близкий круг посвященных знал, что президент почти слеп. Согласно его личному врачу д-ру Мекснеру (Maixner), «правый глаз Масарика уже в течение нескольких лет был серьезно поражен катарактой», а за месяц до выборов, после инсульта, и левый глаз, хотя и временно, перестал видеть. Однако Масарик считал, что он должен участвовать в выборах, так как, по его мнению, тогда не существовало ни одного кандидата, имевшего надежду на успех, и могла возникнуть угроза государственного кризиса. Партийные лидеры продолжали возражать против избрания на пост президента человека, которого предлагал и жестко отстаивал Масарик: против Бенеша, которому в мае 1934 г. исполнилось 50 лет. Среди политического истеблишмента у него имелось много недругов и оппонентов, которые считали, что он не имеет достаточного опыта руководства внутренней политикой, что ему свойственны закулисные методы работы и склонность к авторитаризму, что он не способен находить общий язык и достигать соглашения с лидерами политических партий. Правые политики выдвигали и другие важные обвинения: Бенеш – убежденный социалист, а во внешней политике склонен к установлению «дружбы» с большевиками (СССР). С возрастом, как пишет 3. Земан, острые грани характера Бенеша не сгладились[234], и, по всей видимости, он и не собирался «изменять себя». В беседе с С. С. Александровским 8 января 1936 г., т. е. несколько дней спустя после того, как он стал президентом, Бенеш со свойственной ему самоуверенностью заявил, что «все время был абсолютно уверен» в результатах выборов. Они, отметил он, могли пройти еще два года назад, но, якобы по его договоренности с Масариком, это должно было произойти только после установления дружеских взаимоотношений Чехословакии с СССР: «Лишь после этого Масарик считал правильным уйти и передать свое место Бенешу. Бенеш раньше, дескать, не мог сказать этого открыто, но теперь может и предлагает сделать из этого вывод, как серьезны были намерения его и Масарика по отношению к СССР»[235]. Возможно, это и являлось одной из причин отсрочки выборов, но были другие, связанные с внутриполитическим положением в стране и оценкой личности Бенеша как претендента на пост президента. Много наблюдений в этом плане сделано в книге 3. Земана, тщательно отследившего при опоре на широкий круг источников все перипетии политической борьбы в ЧСР в ходе предвыборной кампании[236]. Данная глава базируется главным образом на собранных им по этому вопросу материалах.
