Как уже говорилось ранее, Масарик поднял вопрос о кандидатуре Бенеша на пост президента сразу после своего возвращения на родину, затем снова ставил его не раз. При этом Масарик вел переговоры главным образом с поддерживающими группировку «Града» политическими лидерами, но даже и их позиция не была однозначна. Когда в начале 1930 г. – тогда отпраздновали восьмидесятилетие Масарика – в печать просочились инспирированные президентом слухи, что он подумывает об отставке и рассчитывает на избрание Бенеша, возникли неожиданные проблемы. Социал-демократическая партия заявила, что в этом случае, по всей видимости, выставила бы своего кандидата, а также оказалось, что Бенеш не пользуется безоговорочной поддержкой всех видных деятелей своей собственной национально-социалистической партии, не говоря уже о лидере национально-демократической партии Крамарже. Бенеш, который не оставлял надежды при поддержке Масарика стать президентом, не выпустив при этом из своих рук «вожжи дипломатии», грозил в случае, если его не изберут, уйти из политической жизни и эмигрировать. Следует отметить, что во всех партиях и крупных общественных движениях (например, в Обществе легионеров, Союзе учителей) у него было много приверженцев. Бенеш и группировка «Града» пользовались серьезной поддержкой прессы и любовью деятелей культуры и писателей. Кроме того, как пишет Земан, Бенеш не гнушался использовать секретные фонды подвластного ему министерства иностранных дел, чтобы сделать обязанными себе видных общественных деятелей. Различные поддержки и личные кредиты, концессии в предпринимательстве и сведения о трансакциях, осуществляемых высшими должностными лицами зачастую на грани законности, давали ему в руки мощное оружие. Он поддержал, например, одного из лидеров словацких аграриев, Вавро Шробара, которому требовались деньги для санатория в Тренчианских Теплицах. Сравнительно дешево Бенеш снискал «бесконечную благодарность» пани Белы Сыровой и ее мужа, начальника Генерального штаба, который не смог рассчитаться со своими долгами[237]. Методом подкупа Бенеш привлекал на свою сторону и людей из числа национальных демократов, чтобы умерить остроту нападок их печати на проводимую им внешнюю политику.
В 1932 г. появилась серьезная пробоина в антибенешевском фронте. В августе к Масарику обратился лидер словацких аграриев Милан Годжа, который наряду с Андреем Глинкой считался одним из самых способных словацких политиков. По некоторым сведениям, Годжа дал понять, что «готов разбить аграрную партию и проводить желаемую Градом политику, если будет поддержан в финансовом отношении, на что потребовалось бы 3–4 миллиона крон». Тем самым Годжа предложил содействие своей партии в поддержке Бенеша на президентских выборах. Сначала Бенеш сомневался в этом предложении: с Гождей у него по ряду причин не сложились отношения. С лидером словацких аграриев вел переговоры адвокат Вацлав Боучек, довоенный соратник Масарика по партии и серый кардинал президента. Годжа вел накладный образ жизни, подозревался в коррупции и имел огромные долги. В разговоре с Боучеком он в обмен на свою и аграрной партии лояльность к «Граду» и Бенешу требовал снятия с него подозрений в коррупции, финансовой поддержки и высоких государственных постов: «Да, я хочу стать министром иностранных дел или иным министром, хочу стать и председателем правительства…, если отношение пана президента ко мне будет ясным»[238].
Непосвященных поэтому удивило, когда Масарик 29 октября 1932 г. при смене правительства добился введения в кабинет Я. Малипетра на ключевой пост министра сельского хозяйства консервативного Годжу. Он только немного проиграл борьбу за пост председателя правительства. Поражению способствовали и слухи о согласии Годжи поддержать кандидатуру Бенеша на пост президента, которые обеспокоили настроенную против «Града» часть аграриев.
Кроме того, с острой критикой Бенеша и его политики опять выступил А. Швегла, здоровье которого в 1933 г. несколько улучшилось. Предполагалось даже, что он может выставить свою кандидатуру на пост президента. Если бы Швегла выиграл выборы, шансы Бенеша попасть на это кресло изрядно уменьшились бы. Даже после смерти Швеглы в декабре 1933 г. Масарик считал, что шансы Бенеша невелики, а рисковать он не хотел. Противники Бенеша сплотились под лозунгом: «Масарик – пожизненный президент». Да и сам Масарик, как пишет Земан, с возрастом утратил решимость уйти с поста, ему казалось, что он еще многого не сделал. Так, в мае 1934 г. Масарик снова стал кандидатом в президенты.
Сторонник Бенеша Ф. Пероутка советовал ему для упрочения своих политических позиций в преддверии выборов заручиться помощью социалистических партий, но оказалось, что и это осуществить очень трудно. Социал-демократы во главе с их лидером Антонином Гамплом колебались в поддержке кандидатуры Бенеша. В национально-социалистической партии власть в своих руках стремился держать ее вице-председатель Эмил Франке, который не симпатизировал Бенешу. Осенью 1933 г. «Град» получил тревожное сообщение: Франке и социал-демократы готовятся к акции, организованной Швеглой, с целью изолировать Бенеша, не допустить его участия во всех государственных и внутриполитических делах и ограничить его деятельность только вопросами внешней политики. Кандидатура Бенеша на пост президента должна была быть отвергнута, после чего последовало бы его устранение с поста министра иностранных дел[239]. Но «заговор» так и остался на уровне политической интриги, поскольку Бенеш свою кандидатуру на выборах главы государства в 1934 г. не выдвигал.
Все это происходило на первом году правления Гитлера и во время великого экономического кризиса, который нанес жестокий удар по зависящей от экспорта Чехословакии. При этом особенно пострадало немецкое население пограничных областей Чешских земель, где концентрировалась большая часть легкой, работавшей на экспорт промышленности. Экономический кризис способствовал эскалации национальных споров; дело дошло до принятия законов, предоставлявших президенту и узкой группе министров лишь от чешских и словацких партий чрезвычайные полномочия в проведении одобренных законом мер преимущественно экономического характера. Одновременно вступил в силу закон «об охране республики», который давал возможность преследования немецких националистов. Некоторые лидеры правящих партий, особенно аграрной и национально-социалистической, требовали установления «сильной демократии».
По словам Вацлава Клофача, основателя и председателя национально-социалистической партии, в которой он являлся самой крепкой опорой Бенеша, «мы переживаем очень интересное время, когда кончается старая эпоха со всеми ее такими же старыми богами и рождается новая, в которой мы делаем первые шаги, находимся в поиске, когда вся старая цивилизация переживает кризис. И тот же парламентаризм и все, что с ним связано, требуют глубокой ревизии, поскольку все это остаток старых капиталистическо-либералистических тенденций»[240]. Бенеш и сам начал размышлять о конце классической демократии и либерализма. Его убеждение, что основу современной демократии составляют равенство и братство, в то время как третий принцип, свобода, может быть в интересах достижения первых двух ограничен, позволило Бенешу подумывать о правительстве сильной руки. По крайней мере, полагает Земан, в одном случае Бенеш зашел дальше, чем это подобало политику демократического формата. Он разработал проект проведения съезда национально-социалистической партии, который должен был напоминать массовые съезды нацистов в Нюрнберге. В проекте Бенеш уделял минимальное внимание тому, что будет обсуждаться, и полагал, что нельзя допускать критическую дискуссию. Основной докладчик, согласно нему, должен был бы овладеть актерским мастерством, ведь «никому не удается своей речью зажечь слушателей больше, чем Гитлеру, к тому же известно, что Гитлер разучивает свои речи, как по нотам… Следует каждое действие на съезде буквально в подробностях режиссировать». Высшей точкой обсуждения должно стать «горячее признание веры, силы и воли, выраженное в последние минуты съезда так, что невозможно будет даже формально закрыть съезд из-за воодушевления делегатов»[241].
После избрания Масарика в мае 1934 г. президентом в состоянии его здоровья наблюдалось постоянное ухудшение. Ему даже трудно было ставить свою подпись, и на его столе грудились кипы неотработанных документов: в июле 1934 г. начали пользоваться факсимильной печатью, которую президент лишь брал в руку. Посетители Лан поговаривали об отставке президента и избрании Бенеша. В середине августа, согласно сообщению врача президента Бенешу, у Масарика случилось «два приступа головокружения», после которых «стали плохо слушаться нога и язык, ухудшилась речь»; признаки указывали на паралич, который прогрессировал, однако острой опасности смерти не было. 27 августа Масарик почувствовал себя очень плохо и даже подумал, что умирает. Дочери Алисе он попытался продиктовать последние указания, при этом на английском языке, поскольку уже в течение нескольких дней не мог хорошо выражать свои мысли на другом языке: «Я могу умереть, и вообще не боюсь этого. Можете абсолютно доверять Янде (сыну Масарика Яну. – В. М.) и Бенешу. Я хотел бы высказать пару мыслей. Очень коротких и совершенно откровенных, но не для опубликования. Я устал. Я очень болен, Элишко, ты это знаешь, может наступить смерть. Я хочу иметь восприемником Бенеша. Настоящая демократия. У меня пара… Далее отец не мог говорить»[242]. Хотя организм Масарика преодолел кризис начала осени, нельзя было не заметить, что состояние его здоровья не позволяет ему нести бремя президентского поста. В январе 1935 г. без его ведома было решено, что он может иногда и накоротке принимать референтов президентской канцелярии, время от времени кого-нибудь из министров, но совершенно исключались визиты дипломатов. С визитерами, которых президент не знал, он не разговаривал.
