Космическое противостояние СССР и США стало делом государственной политики. Распределение средств на ракетно-космическую технику зависело от высших государственных лиц. И ракетчики использовали давным-давно опробованный приём – идти в кильватере гигантских государственных фигур. А фигуры действительно выбраны фантастические. На стороне Королёва талантливый самородок, в возрасте Христа взваливший на свои плечи бремя вооружения страны в Великой Отечественной войне Министр вооружения СССР Дмитрий Федорович Устинов. На стороне Челомея первый человек в табеле о рангах – премьер страны Никита Сергеевич Хрущёв. Сын его Сергей после окончания Московского Энергетического института стал работать в КБ Челомея. Всё на свете, конечно, поменять им было не дано, но при существующей альтернативе они определяли направление.
Челомей зачастую действовал через голову Устинова, непосредственно обращаясь к Хрущёву через Сергея. Это выводило из себя самолюбивого Устинова. Обе стороны пользовались нестандартными приёмами и очередной ход для противоположной стороны являлся «громом среди ясного неба». Оставалось только развести руки, сказав в сердцах: «против лома нет приёма».
Два талантливых коллектива соперничали в собственной «холодной ракетно-космической войне». Руководители их были необычайно талантливы и честолюбивы. От стойкого противостояния страдали не только коллективы. Противодействие вообще характерно для российской истории и затрудняло её цивилизованный ход. Правило рычага с чрезвычайным коэффициентом усиления требовало огромных эмоциональных затрат и от технических руководителей. «Шагреневая кожа» жизни Главных конструкторов неумолимо сокращалась.
Поражает фронт работ королёвского КБ. Готовятся автоматические межпланетные станции к Венере-Марсу 3МВ, спутники-исследователи радиационных поясов Земли «Электрон»., создаётся первый отечественный спутник связи «Молния», готовятся «Зонды». И наряду с этим проектируется тяжёлый межпланетный корабль ТМК для полёта человека на Марс. Сил на всё в ОКБ не хватало и 9К с 11К («Союз-П» и «Союз-Р») передаются филиалу ОКБ № 3, в Куйбышев, Д.И. Козлову.
1965-ый – последний год жизни Королёва. 28 февраля СП на космодроме: запущен Космос-60. 12 марта выводится лунник на околоземную орбиту. 18 марта на орбите пилотируемый космический корабль «Восход-2». В программе выход человека в открытый космос. Посадка получилась нештатной: спускаемый аппарат приземлился в заснеженную тайгу. Это последний космический экипаж Королёва.
23 апреля выводится первый отечественный связной «Молния-1». В июле стартует «Зонд-3» с задачей повторного фотографирования обратной стороны Луны. Неудачный полёт «Луны – 7» в октябре.
Это только видимое, выходное. Полным ходом идёт лунная программа. На выходе сверхтяжёлая ракета Н-1. Напряжение таково, что вот-вот может лопнуть жизненная струна, издав прощальный аккорд.
Интенсивное освоение космоса и за океаном. Несколько дней спустя после выхода человека в открытый космос с стартовал первый маневрирующий пилотируемый корабль «Джемини-3» с астронавтами. 6 апреля на геостационарной орбите первый «Интелсат». 15 июля отправляется к Марсу его первый «папараццо» – «Маринер-4», а 16 июля меняет плоскости орбит челомеевский «Протон».
В 1965 году проводится первое совещание 9 социалистических стран по программе «Интеркосмос». В ноябре выводится на орбиту первый французский ИСЗ «А-1». По программе «Джемини» с марта по октябрь выполняется пять пилотируемых полётов.
Конец Главного конструктора
В конце 1965 Королёв решает устроить себе «профилактику», отдаться в руки врачей, лечь на операционный стол. Свидетели говорят: он предчувствовал фатальный исход. Нина Александровна – секретарь Чертока, рассказала о последнем посещении СП второй территории. Он сказал «из больницы не вернусь» и попрощался с ней.
14 января 1966 состоялась операция. Предстоящая операция казалась очень простой, но получилось иначе. Оперировал Королёва академик, министр здравоохранения, не потерявший ещё практических навыков. Он стал министром недавно, в этом же году. И первая неожиданность. «У Королёва были сломаны челюсти, – рассказывал хирург, – и он не мог широко открывать рот. Оперируя людей, прошедших ужасы репрессий тридцатых годов, я довольно часто сталкивался с этим явлением. У меня не было никаких сомнений, что во время допросов в 1938 году Королёву сломали челюсти. Это обстоятельство и заставило нас сделать ему трахотомию – разрез на горле, чтобы вставить трубку…Главная неожиданность – опухоль. Большая, больше моего кулака».
Приехал вызванный А.А. Вишневский, академик и главный хирург армии. У операционного стола сошлись два самых знаменитых хирурга страны.
Пирамида здоровья Королёва рушилась на глазах. Через минуты возникла проблема нестандартного вывода прямой кишки, делающая человека полным инвалидом. А ещё несколько минут спустя речь шла о жизни легендарного конструктора.
Но вот операция закончена. Хирурги, казалось, даже довольны собой. Они отправляются пить чай в соседнюю ординаторскую, и в это время у прооперированного остановилось сердце. Срочные меры не помогли, и Королёва не стало. Патологоанатом скажет при вскрытии: «Вообще непонятно, как он ходил с таким сердцем?»
«Королёв, – сказал в те траурные дни Черток, – всю жизнь заботился об обеспечении надёжности, в том числе и в медицине (он имел ввиду конструирование и изготовление королёвским КБ медицинских устройств), а ему самому не обеспечили надёжности».
Урну с прахом Королёва замуровали в кремлёвской стене. На чёрной доске золотыми буквами написано: «Сергей Павлович Королёв. 30. XII.1906 – 14.I.1966».
По словам Раушенбаха Королёв был полководцем, и всё, что писал Тарле о Наполеоне подходило и ему. Королёв рождал в окружающих чувство особой ответственности. Он особенным образом воздействовал на людей.
Со смертью Королёва закончилась целая эпоха. Зам Королёва Мишин после его смерти автоматически стал руководителем КБ. Когда его сняли, в КБ пришёл 66-летний Глушко.
Конечно, были свои успехи и позже, и всё-таки по общему внутреннему убеждению славное «звездное» время космических побед закончилось. В КБ говорили тогда: «Раньше у нас было королевство, затем мешанина, теперь глухомань».
«После смерти Королёва я уже никого не боялся», – признался Раушенбах.
Для меня он тогда раскрылся по-новому. Я тогда впервые побывал на космодроме на пуске «Венеры», той единственной, первой, что сумела долететь до цели. Я написал для «Комсомолки» первый репортаж с космодрома об этом запуске и БэВэ его визировал. Затем была первая американская ручная стыковка. О ней я тоже написал статью в «Известия», которая по каким-то соображениям вовремя не пошла. Когда состоялась автоматическая стыковка наших кораблей-автоматов, меня попросили срочно переделать статью под неё. Я переделал, но предупредил, что статью положено завизировать у ведомственных цензоров и даже позвонил вечером одному из них. На утро вышли «Известия» со статьей и был скандал. Сверху была дана команда искать обличающие аргументы, высасывая их из пальца. Приказ «наказать» последовал с самого верха, с властной вершины страны, но Раушенбах даже глазом не моргнул.
