— Ты вот расскажи-ка мне лучше, кто сейчас у власти здесь в Дали? — осведомился отец.
— Не знаю, Коция. Не знаю, брат ты мой, — сбивчиво ответил хозяин, покручивая усы. — В прошлом году, когда я был в Ажаре, кто-то нехороший у власти был. Его, брат ты мой, все ругали. Я тогда поскорее ушел домой. А в этом году, пока, брат ты мой, работы не кончатся, я, брат ты мой, не пойду туда.
— А что за место Ажара, расскажи...
— Ажара, конечно, — это центр Дали, там даже русские живут. Большое село, очень большое.
— Далеко отсюда?
— Верст десять, нет, двадцать. Да, двадцать и даже больше будет. Да, да, больше, брат ты мой, больше, но не больше, конечно, тридцати. За один день можно туда и сюда пройти.
— А много жителей в Ажаре? — интересовался отец.
— Я был там недолго. Но потом по этой дороге много сванов прошло, — с относительной точностью сообщал Пирибэ. — Я отмечал фамилии зарубками на дереве. Но, брат ты мой, дерево бурей повалило и...
— Ну, а кто из наших знакомых приходил? — перебил отец.
Пирибэ стал перечислять общих знакомых, прошедших мимо его дома на новые земли.
— Больше, брат ты мой, никого не было, не считая твоего брата Кондрата и соседа Теупанэ. Вы о них, конечно, должны знать.
— Кондрат здесь? — воскликнули удивленные отец и мать. — Где он? Мы ничего о нем не знаем, ведь нам полгода почти пришлось пережидать у Деавита.
— Я, конечно, брат. ты мой, удивлен, что вы не знаете, где живут ваши родственники, — ухмыльнулся Пирибэ, откинув в сторону свои длинные усы. — Он, по-моему, поселился по правой стороне реки: от слияния реки Сакен и Гвандра образуется река Кодор. Отсюда верст десять будет до слияния. Надо перейти мост через реку Кодор и идти, брат ты мой, по правой стороне до мельницы, и вот где-то около мельницы в лесу, брат ты мой, поселился Кондрат.
Это было все, что нам мог сообщить Пирибэ о местопребывании нашего Кондрата. Новость нас очень обрадовала. Все становилось проще. Нужно было найти дядю Кондрата; он, наверное, уже успел устроиться на новом месте.
Следуя указаниям Пирибэ, мы тронулись в путь. Без труда нашли мост через Кодор, перешли по нему на другую сторону. Нашли и мельницу. Она работала, движимая водами Кодера, но. на ней, как и на любой сванской мельнице, никого не было. Муку здесь мололи без присутствия человека.
Посовещавшись, взрослые решили, что следует подождать немного у мельницы. Может быть, на наше счастье, кто-нибудь и забредет сюда.
Мама разложила еду. Чурек за три дня пути зачерствел настолько, что им можно было забивать гвозди в стену. Но от этого он не стал несъедобным.
Прождали мы довольно долго. Незаметно подошли короткие сумерки.
Было решено заночевать у мельницы и завтра с утра начать поиски дяди Кондрата. Была уже вынута спасительная теплая медвежья шкура, за которую мать не раз уже воздавала хвалу богам и просила их дать долгую жизнь старику Иванэ. Отец принялся добывать огонь. Дядя собирал хворост для костра.
Неожиданно я услышал человеческий голос.
— Сойка, наверное, — определил отец.
Действительно, в дальских лесах соек было много, и крики их можно принять за человеческий голос. Все согласились с отцом и продолжали начатые работы. Но через несколько секунд до слуха нашего, теперь уже совершенно отчетливо, донеслась песня. Пел мужчина, явно приближающийся к нам. Все радостно насторожились и стали ждать.
В прогалине между липами появился человек. На нем была белая шапочка и серая чоха. Лица еще разглядеть мы не могли, но я почему-то сразу решил, что это и есть дядя Кондрат.
— Дядя! — громко крикнул я и бросился вперед.
— Ой, смотри ты! — вскрикнул человек и бегом начал спускаться к нам с холма.
Теперь уже все признали в нем дядю Кондрата и поспешили навстречу.
— Кондрат, родной!..
— Кондрат, брат!..
Посыпались поцелуи, начались горячие объятия. У дяди Кондрата был радостный вид, «будто он тура убил», как говорят в подобных случаях сваны. Он сверкал белоснежными зубами, без конца похлопывал всех по плечу.
— Ну, пойдемте теперь домой, хватит сторожить мельницу, с ней ничего не случится.
Реаш снова был нагружен. Мужчины вскинули на плечи мешки. Дядя Кондрат понес Верочку.
Тропинка, отошедшая от Большой дороги — здесь была проведена Военно-Сухумская дорога, — повела нас вверх по склону горы в дремучий лес.
Отец бегло рассказал дяде о наших злоключениях, о том, как на нас нападали бандиты.
— Вас не грабили, а щекотали, — ухмыльнулся дядя Кондрат. — А вот нас грабили по-настоящему. С меня даже штаны сняли. Пришлось дорогу в Дали проделать без штанов. Одна старуха из села Гинцвиши, увидев меня в таком виде, приняла за святого и долго молилась, называя ангелом небесным. Ну, я не стал ее разочаровывать.
— Уай, помогите, боги! — воскликнула мать. — Как же это можно, с человека штаны снимать? Вот безбожники!.. .
— Я им тоже об этом сказал, но бандиты попались остроумные, ответили: «Давай попробуем!» — и сняли.
Все рассмеялись.
— Однако далеко ты выбрал свое жилье, — сказал дядя Деавит.
— Откуда далеко, от Лахири? — спросил дядя Кондрат, будто не поняв, о чем говорил Деавит.
— Нет, от Большой дороги, — доверчиво пояснил дядя.
— Это не я, это они дорогу далеко от меня построили. Да она мне и не нужна. На ней сейчас много плохих людей гуляет. Да и река может разлиться, затопить.
— Кто сейчас здесь у власти? — отца этот вопрос волновал все время.
— Не знаю, Коция. В Ажару я не хожу, никого не вижу. Гвозди и соль мне прислал один карачаевец, столько, что и тебе хватит. Зимой слышал, что эртоба победила, что мы свободны. Урожая никто у меня не отнимает. Думаю, что князьям конец. А что там, в Сванетии?
— Князей изгнали, а теперь бандиты опять гуляют по стране.
— Но бандиты уже не те, — вмешался дядя Деавит, — видно, эртоба в Широких странах победила, вот бандиты и чувствуют себя словно со сломанным хребтом. Лишнее сделать боятся.
— Это твой дом? — первой заметила мать аккуратный домик дяди Кондрата.
— Мой! — с заметной гордостью ответил дядя.
— Место хорошее! — пытливо обводя взглядом вокруг, медленно протянул отец. — Ровное, чернозем, буковый лес...
— Вот справа равнину оставил для тебя. Думаю, построишься с весной, — дядя указал на густой лес рядом со своим участком.
— Хорошее место, очень хорошее, — радостно отметила мать.
Видя, что все остановились, Реаш плюхнулся на землю, издав свой обычный вздох облегчения; причем сделал он это так неаккуратно, что отдавил, мне своим нагруженным до отказа боком ногу. Я заорал и одновременно принялся колотить неуклюжее животное. Освободить ногу удалось не сразу.
