Было очень больно, но я не плакал, понимая всю торжественность обстановки. Вдруг я услышал возглас Верочки:
— Ой, кто это?
Рядом со мной появился, будто из-под земли выросший, мой двоюродный брат Ермолай. Следом за ним шла тетя Кетеван.
Мы дошли, наконец, до нового места жительства. Было много произнесено шуток по нашему адресу, все смеялись над тем, что в Лахири нас провожала семья дяди Кондрата и она же встречает в Дали. Но как бы там ни было, наш нелегкий путь был окончен. Нужно было построить здесь домик, обзавестись хозяйством.
Это было в 1922 году.
Отец сказал мне однажды:
— Урожай убран, слава богам, теперь можно и о других делах подумать. Завтра пойдем в Ажару. Село Ажара было центром Абхазской Сванетии, как позже стали называть поселение сванов в Дальском ущелье. До Ажары было не более шести километров, но никто из нас почти за целый год не был там.
Еще до нашего прихода в Дальское ущелье пожар выжег покрывавший склон лес. Под посевы выжженный склон был не пригоден. Зато на нем выросла сочная трава, и наша низкорослая коровенка паслась здесь все лето. С этой-то горки и было видно село Ажара с его деревянными домами, двухскатными крышами, казавшимися мне, привыкшему к пологим крышам сванских домов, странными. Сходить туда один я, конечно, не мог. Но Ажара давно манила меня. В селе было много народу, и жизнь там была какая-то иная, совсем не похожая на нашу, загадочная, непонятная.
Поэтому-то слова отца обрадовали меня. Я лег спать с мыслью об этой увлекательной прогулке и с нею же проснулся.
Нетерпение так овладело мною, что я, забыв о горских обычаях, стал торопить отца. И он, понимая мое состояние, не рассердился на меня, а напротив, в свою очередь, стал торопить мать, которая укладывала кружки самодельного сыра — сулгини. Сыр предназначался для продажи.
— Не забудь — нужны гвозди, иголки и лампа, — наказывала мать. — Смотри, сыр дешево не продавай, он очень хороший. И еще не забудь, что сванов всегда обманывают!
Отец без особого внимания выслушал мать, по обыкновению насвистывая какую-то песенку.
По всей вероятности, он тоже переживал определенное волнение. Без малого год он никуда не показывался и почти не видел посторонних людей. С первого же дня после поселения на новом месте наша семья была по горло загружена работой. Приходилось корчевать лес, строить хижину и сарай, заготовлять корма для недавно купленной коровы и двух овец, которых отец выменял у какого-то мингрельца на нашего Реаша. Обрабатывали землю самодельными лопатами. После посева сразу же приступили к прополке. А там подоспела и уборка.
Отдыхать нам почти не приходилось. Поначалу было решено не работать в воскресные дни, но и это оказалось невозможным. Работы было так много, и она была настолько однообразной, что мы сбились со счета дней и часто понедельник путали со вторником, а субботу с воскресеньем. Мать, правда, беспокоилась, что боги обидятся на нас, ибо мы не соблюдаем воскресных дней, но отец отшутился на этот счет, сказав, что пусть мать побольше молится покладистому Шалиани, и он все простит. На этом мать и успокоилась.
И вот наступил день выхода в люди.
Отец шел обычным для горца легким и быстрым шагом. Я едва поспевал за ним. Незаметно мы дошли до Большой дороги, перепрыгнули через канаву и очутились на пыльной мостовой. Из-за поворота сразу же появился человек с дочерна загорелым лицом и такой спутанной бородой, что она очень напоминала разоренное птичье гнездо. Мы узнали нашего соседа Теупанэ.
— Коция, доброго, пути! — приветствовал он отца, привычным жестом вытирая слезившиеся глаза. — Как тебе не стыдно, так долго не подаешь о себе знать! Я слышал, ты давно уже здесь. Хотел тебя разыскать, да днем все занят, а ночью, боюсь волков, я уже стар.
— Эх, Теупанэ, дорогой! — ответил отец. — Я тоже о тебе много раз думал, да ведь дел-то сколько на новом месте, тружусь, не разгибая спины. Даже счет дням потерял... Есть ли сегодня базар в Ажаре? Хочу сыр продать, купить кое-что надо.
— Сегодня среда, базара нет. Да и вообще ты ничего в Ажаре не продашь, только неприятностей себе нажить можешь. Верь мне, не будь я Теупанэ, если не так. Там сегодня какие-то новые правители устраивают сход. Тебе лучше вернуться.
— Что это за новые правители? — недоуменно спросил отец.
— Не знаю. Мой приятель Бурал был там недавно. От него я и слышал. Не ходи туда, Доция, новые правители могут быть на тебя злы за твоих братьев. Они ведь большими людьми стали.
— Мои братья большие люди, говоришь?
— Эх, Коция, засел ты в своем лесу, как медведь, — покачал головой Теупанэ. — Аббесалом и Ефрем вместе с Сирбисто выгнали всех приставов и князей Дачкелиани. Целый год в Сванетии была свобода...
— Это я знаю, — нетерпеливо перебил отец. — А что сейчас?
— Говорили, что Сирбисто окончательно победил, — Теупанэ беспрерывно щурился.
Отец заметил, что ему неудобно стоять против солнца, и поменялся с ним местами.
— Да вот снова что-то произошло...
— Это ты точно знаешь? Или слышал от своего старого приятеля Бурала? Он мог и соврать.
— Точно, очень точно. Бурал своими глазами видел все это в Мулаже, только недавно пришел оттуда, рядом со мной поселился. Приходи, сам поговоришь с ним.
— Раз так, надо пойти все узнать.
— Не наше дело вмешиваться в эртобу. Убьют ни за что ни про что...
— Всех не убьют...
Расставшись со стариком, к которому отец обещал непременно зайти, мы зашагали дальше. Отец молчал, напряженно раздумывая о чем-то.
— Да, нельзя оставаться в стороне, — неожиданно произнес он и как-то сразу смутился. Видно, слова эти вырвались у него случайно. Просто он забыл о том, что я иду рядом с ним.
По дороге навстречу нам катилось нечто непонятное: на скрипящих кругах громоздилось подобие ящика. Круги вертелись, приводимые в движение лошадью. Я опрометью кинулся в канаву. Отец остановил меня криком: «Яро, не бойся, остановись!»
Скрипящие круги поравнялись с нами. Оказалось, что лошадь ведет под уздцы щуплый, сухопарый мужчина. Он остановился около отца и обратился к нему на непонятном для меня языке. Такого языка я никогда не слышал. Речь его мне понравилась: она была спокойная, мягкая и мелодичная. Все же я держался поближе к отцу.
Велико было мое удивление, когда отец ответил незнакомцу на его же языке. Незнакомец оказался местным дрогалем Семеном Синьковым. Подвода и была страшилищем, которое меня перепугало. Дело в том, что я впервые видел колесный транспорт. У нас для перевозки грузов пользовались санями, колеса в Сванетии в те времена не знали.
