Мой летнаб отстегнулся от сиденья и, встав в кабине во весь рост, следил за вспыхивающими то здесь, то там разрывами. Кричать он уже не мог. Теперь он толкал меня в плечо — в левое или в правое, в зависимости от того, куда надо было мне повернуть самолет. Шлепком по шлему он указывал мне направление вниз. Когда же снаряды подобрались к самому самолету, он уже не шлепал, а дубасил меня по голове…
Вдруг сильной волной воздуха самолет отбросило в сторону и накренило.
Мотор зачихал, закашлял, захлопал. Воздушный винт замедлил вращение. Я попытался отрегулировать работу мотора, но ничего не вышло. Он начал катастрофически сбавлять обороты и наконец совершенно остановился. Круто повернув самолет, я направил его в сторону наших позиций.
Остановка ли моего мотора или стремительный поворот самолета в сторону и крутое снижение было причиной этого — не знаю, но неприятельская артиллерия прекратила обстрел, и в воздухе воцарилась тишина, которая нарушалась только свистом тросов моего самолета.
Вдруг я почувствовал холод в ногах. Несмотря на теплое утро, ноги у меня начали мерзнуть, как в сильный мороз. Я недоумевал — отчего бы это? Заглянул в кабину — и так и ахнул. Трубка, питающая мотор бензином, была перебита, очевидно, осколком снаряда, и из нее лился бензин прямо в кабину и мне на ноги.
Заметив поломку бензинопровода, я попытался соединить концы трубки. Мне удалось, зажав их в руке, направить часть бензина в мотор. Он мгновенно заработал, сначала слабо, затем все сильней и сильней. Полной мощности он не мог дать, но мне удалось повести самолет с небольшим снижением.
Так я летел около двух минут, сопровождаемый артиллерийским обстрелом, который возобновился тотчас же после того, как мотор заработал. Все это время бензин продолжал литься мне на ноги. Когда же бензин иссяк, мотор окончательно стал. Дальнейший путь мы проделали без мотора и благополучно спустились в двух километрах от окопов, в тылу наших войск.
Так обстреливали нас с земли четверть века назад. Современная противосамолетная артиллерия далеко ушла от зенитных пушек времен первой империалистической войны. Сейчас она — страшный враг неприятельской авиации.
Противовоздушная артиллерия в наши дни стреляет почти вертикально вверх и забрасывает свои снаряды на девять-десять километров и выше. Теперь зенитки уже довольно скорострельны — за одну минуту они выпускают по самолету от пятнадцати до двадцати снарядов. Существуют еще скорострельные автоматические и полуавтоматические пушки, которые могут сделать сто — сто двадцать выстрелов в минуту. Но они забрасывают свои снаряды на высоту всего лишь двух-трех километров. Да и снаряды у них небольшие — с огурец.
Современные зенитки поворотливы, как пулеметы. Они могут обстрелять самолет в любом направлении сразу же после его обнаружения. При них имеются прицельные приборы, облегчающие зенитчикам точную и быструю наводку по цели.
Зенитки, как правило, сводятся в батареи по два-четыре орудия в каждой. Они могут стрелять одновременно по одной и той же цели. Вдвоем, вчетвером легче поразить врага.
И все же, несмотря на это, стрельба по самолетам — дело не легкое. При современных скоростях полета уже слишком мало времени имеется у зенитчиков для поражения цели. Всего лишь две-три минуты.
За этот короткий срок надо найти самолет, точно определить направление, скорость и высоту полета, узнать расстояние до него, затем навести орудие и выпустить как можно больше снарядов. Надо иметь по крайней мере четыре головы и шестнадцать рук!
Однако здесь на помощь артиллерии пришла современная техника. Она дала в руки зенитчиков редкостно «умные» приборы, которые в значительной мере разгрузили их от трудной работы. Есть даже такой прибор, который самостоятельно производит различные сложные вычисления, освобождая зенитчиков от очень кропотливой работы.
Теперь уже нет нужды, впившись глазами в горизонт и навострив слух, искать самолеты в небе. Для этого имеется особый прибор — звукоулавливатель, который по звуку мотора быстро находит летящего противника. Мощные прожекторы нащупывают в ночном небе воздушного врага и облегчают зенитчикам стрельбу по нему.
Опасен стал теперь враг на земле. Опыт последних войн показал, что современная зенитная артиллерия имеет очень большую точность огня. Она поражает самолеты, даже летящие на высоте семи-восьми тысяч метров. Теперь на каждый сбитый самолет расходуется в среднем не больше полутораста снарядов. А ведь еще в конце прошлой мировой войны тратилось не меньше двух тысяч снарядов, а в первые годы войны — даже одиннадцать тысяч!
Есть еще враг на земле — зенитные пулеметы. Но этот враг страшен лишь для низко летящих самолетов.
По самолетам стреляют не только с земли. Все суда морского флота вооружены также зенитными пушками и пулеметами. И теперь не так уж просто стало подойти к ним сверху. Корабли немедленно ощетинятся стволами пулеметов и жерлами орудий, тысячи пуль и десятки снарядов полетят навстречу воздушному врагу. А стреляют моряки неплохо: много самолетов погибло от их огня.
Противосамолетные орудия имеются даже на подводных лодках. Правда, в подводном плавании они совершенно бесполезны, но когда лодка всплывает на поверхность и враг начинает угрожать ей уже с неба, — вот тогда зенитки могут сослужить лодке большую службу.
В дни войны с белофиннами подводной лодке лейтенанта Трипольского было дано задание войти в неприятельские воды и произвести там детальную разведку. Советская подводная лодка всплыла на поверхность и в таком положении пошла вдоль белофинского берега.
Лодка была в полной боевой готовности: расчеты стояли у пушек, наблюдатели зорко следили за воздухом. Вдруг штурман, не отрываясь от бинокля, спокойно и четко доложил командиру:
— Прямо за кормой два самолета. Идут на нас… Оба вражеские.
Действительно, с кормы надвигались две вражеские машины. Низкое солнце ярко блестело на их крыльях. Самолеты, повидимому, заметили лодку и шли для нападения на нее.
В иных условиях лодка должна была бы немедленно погрузиться в воду, уйти от нападения, но сейчас сделать это было почти невозможно. Времени оставалось очень мало, да и быстрое погружение обледенелой лодки представляло большой риск.
Командир лодки принял решение: встретить самолеты артиллерийским огнем. Едва самолеты приблизились к лодке, он подал команду:
— Огонь!
