В нравственно-эстетическом подходе Торо к природе содержатся важные философские идеи:
— природа есть не только внешняя объективизированная реальность, но и источник нравственно-этических переживаний;
— природа требует к себе бережного и даже благоговейного отношения; нарушение ее гармонии пагубно отражается на нравственности людей;
— природа допускает лишь созерцательное освоение; человек не должен ни подчинять, ни изменять природу, а лишь осторожно внедряться в ее систему, становясь безмолвным, вдумчивым наблюдателем ее гармонического строя.
Эти выводы, вытекающие из философско-натуралистических взглядов Торо, несмотря на свою трансцендентально-идеалистическую суть, содержат зародыши идей, ставших популярными в XX в. Фактически Торо поднял и сформулировал сложнейшую проблему нравственного взаимодействия человека и природы.
Справедливости ради следует отметить, что у американского философа был современник, вплотную подошедший к этой же теме. Речь идет о выдающемся немецком натуралисте Александре фон Гумбольдте (1769–1859), авторе огромного числа научных произведений, многие из которых заложили теоретические основы различных естественных наук. Философские взгляды А. Гумбольдта не раз привлекали к себе внимание исследователей. Для нас особый интерес представляет его небольшая книга «Картины природы» (см. 23). Симптоматично, что в этом произведении, посвященном физической географии, Гумбольдт касался этических вопросов. Для ученого, являвшегося крупнейшим авторитетом в естествознании, этические аспекты познания природы нераздельны с чисто физическими: «…все, из чего составляется характер ландшафта: очертания гор, которые в туманной дали ограничивают горизонт, сумрак елового леса, лесной поток, с грохотом проносящийся между нависшими утесами, — все это находится в постоянной таинственной связи с внутренней жизнью человека» (там же, 61). Гумбольдт и Торо совершенно независимо друг от друга пришли к схожим выводам: созерцание ландшафта оказывает влияние на нравственность созерцающего его субъекта. Немецкий естествоиспытатель образно называл связь человека и природы «таинственным взаимным проникновением», Эмерсон вводил особый термин — «корреспонденция», придавая ему объективно-идеалистическое и трансценденталистское звучание. В свою очередь Торо занимал как бы срединную позицию: отвергая явный спиритуализм Эмерсона, он не шел так далеко, как А. Гумбольдт, в признании роли естественнонаучного материализма. Впрочем, в данном случае важен общий итог, к которому пришли все три философа и который формулируется как проблемный вопрос: становится ли человек нравственно лучше от созерцания и переживания картин природы?
Поиски ответа на него не прекратились и после исчезновения классического романтизма. В позднейшее время идея влияния природы на нравственность высказывалась самыми различными мыслителями, а современная экологическая ситуация придает ей особую значимость.
Обращались к этой идее и видные советские философы, писатели, педагоги. Так, В. А. Сухомлинский выдвинул проблему «воспитания природой» на одно из первых мест: «Мы учим детей: человек выделился из мира животных и стал одаренным существом… потому, что увидел глубину синего неба, мерцание звезд, розовый разлив вечерней и утренней зари… Человек стал человеком, когда услышал шепот листьев и песню кузнечика… услышал и, затаив дыхание, слушает сотни и тысячи лет чудесную музыку жизни» (39, 157). Сухомлинский рассматривал природу не как самодовлеющий фактор, а как один из наиболее существенных компонентов общего эстетического фона, окружающего человека в его созидательной деятельности. Эстетическое окружение, и прежде всего окружение природное, пробуждает чувство радости и стремление к активной деятельности. «Красота сама по себе не содержит никакой магической силы, которая воспитывала бы в человеке духовное благородство. Красота воспитывает нравственную чистоту, человечность лишь тогда, когда труд, создающий красоту, очеловечен высокими нравственными побуждениями, прежде всего проникнут уважением к человеку» (там же, 163).
В то же время Сухомлинский считает, что становление личности, как филогенетическое, так и онтогенетическое, определяется не только трудовой деятельностью, но и осознанием гармонического строя окружающего мира. Формирование эстетического вкуса и идеала, считал Сухомлинский, неразрывно связано с эстетическим воспитанием.
Этическое и эстетическое — это, по его мнению, явления одного порядка, взаимно обусловливающие друг друга. Через красивое к человеческому — вот генеральный тезис теории эстетического воспитания Сухомлинского. Красоту природы он насыщает социальной значимостью. По его мнению, эстетическое освоение ландшафта предполагает гармоническое единство созерцательного, оценочного и практического моментов. Для советского педагога нравственное значение природы проявляется не просто в том, что человек осваивает ее красоту, но в том, какими побуждениями он руководствуется, какие цели он ставит перед собой и, наконец, какие практические шаги он совершает, чтобы сохранить и приумножить красоту природы. Все эти аспекты рассматриваются Сухомлинским в их единстве. А материалистический взгляд на природу исключает понимание связи природы и духа как «магической», «таинственной», о которой писали немецкие романтики, а также Эмерсон, Торо и Гумбольдт.
Для романтиков индивидуальное созерцание природы было единственным способом освоения ее красоты. Сухомлинский также признавал значение индивидуального созерцательно-эмоционального опыта освоения природы. Однако еще большее значение он придавал практической деятельности по охране природных богатств, в процессе которой осуществляется влияние природы на нравственность. Мораль, по мнению Сухомлинского, — явление сугубо социальное, она не может «истекать» из природы, как это считали романтики и Торо, хотя и не подлежит сомнению, что природа оказывает большое влияние на человека.
Путь к прекрасному и возвышенному абсолютно немыслим без гуманистического коллективизма, без единства эмоционального переживания и общественно-практической деятельности.
Даже в тех случаях, когда человек остается один на один с природой (Робинзон на необитаемом острове или Торо в лесной хижине), он никогда не выступает в виде изолированной духовной монады. Человек всегда несет в себе «совокупность всех общественных отношений». Поэтому даже крайне интимное общение с природой есть явление общественное. В любой ситуации человек выступает от имени своего общества и потому оказывается его полноправным представителем. Однако личность, обладающая автономией эстетического и этического сознания, стремится представить это общение в качестве своего «личного дела», якобы независимого от всего внешнего. Это и создает иллюзию прямых отношений человека и природы в сфере духовных процессов.
