- Мы забросили в тылы противника десятки разведывательных отрядов, сказал командующий - А где эффект?
- Ощутимый эффект будет не сразу. Нужно время.
- Кто даст время?.. Знаю, чувствую: готовят еще прорыв Рассечь фронт им надо А где сосредоточен кулак? Где? И резерва у меня кот наплакал Ставка еще забирает одиннадцать артиллерийских полков и три механизированных корпуса. Генштабу, конечно, виднее. У Смоленска и под Лугой тяжелые бои Поэтому говорю: надо активнее действовать!
По темным окнам избы стучал редкий дождь Отчего-то этот дождь и запах молодых вишневых побегов, брошенных в кипяток, напоминали генерал-полковнику дни, когда он, босоногий, в старом отцовском казакине, гонял в ночное лошадей и у костра из закоптелого котелка, обжигаясь, пил такой же чай.
- Теперь нам отвечать за все, - проговорил он. - И снисхождения не будет . Убеждали, что если воевать придется, так любого сразу побьем Когда в чем-то долго убеждаешь остальных, и сам начинаешь верить.
А теперь растерялись многие Об этом ты думал, полковник?
- Да-а, - протянул Сорокин, искоса удивленно взглянув на командующего Ничего не творится заново, все исходит из предыдущего.
Доверительность, с которой говорил командующий, застала его врасплох, он не был готов к этому, а, наоборот, ждал, скорее, упреков от властного, подчеркнуто официального в разговорах с ним генерал-полковника. И оснований для таких упреков много: тылы фронта кишат диверсантами, сколько их ни ловят - каждую ночь появляются новые группы А у него еще нет опыта, приходится действовать по интуиции Кирпонос же уловил в этом намек относительно собственной нерешительности Он хмуро подумал, что контрразведчик не способен знать всей трудности положения, и о том, что Ставка почему-то расценивает обстановку значительно благоприятнее, чем она есть на самом деле, а главное, фронту не хватает самолетов.
- Ставка требует вести наступление, - проговорил он, - и одновременно забирает механизированные корпуса.
Кирпонос не умел скрывать мыслей и чувств, относясь к тем противоречивым натурам, которые мало заботятся о себе, не подлаживаются под мнение более высокого начальства и в то же время недостаточно твердых, чтобы руководствоваться лишь собственным мнением.
Шумно, как обычно, стремительно натыкаясь на стулья, вбежал член Военного совета фронта Рыков.
- Не помешаю? - спросил он.
- Давно жду, Евгений Павлович, - ответил Кирпонос.
- Разрешите идти? - вежливо спросил полковник.
- Да, вы свободны.
Сорокин взял папку и ушел.
- Не ждали не гадали, - заговорил Рыков, помахивая измятой немецкой картой. - А они вернулись.
Десантники вернулись!
Члену Военного совета фронта Рыкову было всего тридцать четыре года. Невысокая, плотная фигура, туго затянутая ремнями, уже немного огрузнела. А серые глаза и румяное лицо сохраняли еще какое-то мальчишески озорное выражение.
- Ты в детстве голубей не гонял? - спросил Кирпонос.
- Нет, я батрачил... А что?
- Да просто интересуюсь. - Кирпонос включил автомобильную фару, заменявшую настольную лампу. - Откуда десантники?.. Сядь, Рыков.
Но Рыков, точно ему некуда было деть лишнюю энертию, наполнявшую коренастое тело, опять забегал по комнате.
- Из бригады Желудева ребята. Штабную карту добыли. Вот...
- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался командующий
- И он прав!
- Кто? - удивился Кирпонос.
- Голиков прав!.. Умен. А так на пулю вышел.
Сейчас лейтенант обстоятельно доложит.
Рыков подбежал к двери, толкнул ее.
IV
Андрей вскочил с табуретки, когда Рыков открыл дверь.
- Заходи, лейтенант, - приказал Рыков. - Немца оставь тут. Сам заходи.
Андрей вошел и, увидев командующего фронтом, неловко поднял ладонь к виску. Ему хотелось браво щелкнуть каблуками, но мокрые разорванные сапоги лишь глухо и неприятно чавкнули. Он смутился вида этих сапог, прелой гимнастерки, давно не мытых рук и молчал, не зная, что должен сказать, глядя на командующего, вставшего за столом, широкоплечего, почти упиравшегося в потолок избы, одетого в чистый, ослепительно белый китель с четырьмя генеральскими звездами на малиновых петлицах. Твердый взгляд из-под широких бровей, прямой крупный нос давали впечатление его большой внутренней силы, но губы оказались пухлые, как у женщины.
- Докладывай, лейтенант. Что ты оробел? - торопил Рыков. - Был герой, а здесь оробел! Ну-ка... Докладывай!
Андрей сбивчиво начал говорить, пропуская детали, чтобы рассказ выглядел масштабнее.
- Подождите, лейтенант, - остановил его командующий. - Сколько танков было в лесу? Какая на них эмблема?
Андрей ответил, и Кирпонос, хмурясь, долго молчал, разглядывая карту, обдумывая что-то, затем сказал Рыкову:
- Вот, значит, где они. Хитро!.. А как обманывали, усиливая нажим по фронту? - Командующий взглянул на Андрея и кивнул ему, точно лейтенант подсказал эти мысли, затем опять повернул голову к Рыкову: - Пятая во фланг может ударить.
Рыков наклонился, взмахнув ладонью, словно отсекая что-то.
- Пятая! И мехкорпус Рокоссовского... Хоть жаль кулака, а надо бить дурака, как у нас говорят на Алтае.
- Мехкорпус забирают, - сказал Кирпонос.
- Три-четыре дня всего, - ответил Рыков. - Ус~ пеем.
- Не согласовывая? - спросил Кирпонос.
- Получим "добро", Михаил Петрович. А ошибся, что ушибся - наука будет. Если бы поддержали Голикова, когда он атаковал... Факт!
- Если бы, - усмехнулся Кирпонос. - Лейтенант, составьте рапорт и укажите имена, кто там был... при его гибели.
Брови Кирпоноса сошлись у переносицы.
- И теперь большой риск... Что ж, обсудим на Военном совете.
- Кака Машка, така и замашка, - снова поговоркой, непонятной для Андрея, ответил Рыков. - Не ждут удара.
Крутолобый, с чуть вздернутым носом и энергичной складкой у губ, Рыков, казалось, был одержим мыслью:
действовать где угодно, а в глазах светилась запрятанная мужицкая хитрость, точно и простота его речи, и несдержанность оставались нарочитой, удачно найденной оболочкой, чтобы выглядеть попроще. Андрей вдруг понял, что эта будто бы идущая от натуры решительность также скрывает и расчет сил, и результаты анализа событий, и даже настроения войск.
И такому своему открытию Андрей подивился, как удивлялся недавно во время беседы с ним появившемуся желанию говорить попросту, точно с давним приятелем, отбросив разницу званий и положения.
От усталости слипались веки. Андрею хотелось скорее где-нибудь разуться, лечь на сухое место и уснуть без тревоги, имея охапку сена под головой. И он думал еще, отчего ни Рыков, ни командующий не догадываются о таком его желании.
Кирпонос, глядя на карту, ладонью приглаживал темные волосы.
